Отсюда озеро казалось кристально чистым, россыпь бриллиантов сверкала на поверхности.
Вид был великолепным. Внушал благоговейный трепет.
Но и близко не походило на ту красоту, которую я увидела, когда повернулась, чтобы посмотреть на Ривера, стоящего рядом и держащего Нолана за руку.
― Иди сюда, Нолан, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.
Он не колебался. Он потрусил рядом со мной, и я подвела его к большому камню, с которого открывался необыкновенный вид на долину. Мы уселись на камень, истертый непогодой и штормами.
Мы находились достаточно далеко от края, чтобы не было опасности свалиться с обрыва, но достаточно близко, чтобы казалось, что ты паришь прямо над озером.
Я притянула Нолана к себе на колени и развернула его боком, а Ривер подошел и сел рядом с нами.
― Итак, что ты хочешь мне сказать такого важного? ― Он широко улыбался, покачивая обутыми в сандалии ногами, и сиял, сидя между нами.
Моя душа наполнилась блаженством, и я откинула волосы с его лица, которые теперь вернули свой цвет, так как краска почти сошла.
― Помнишь, ты рассказывал мне о своей метке любви?
Нолан поспешно задрал короткий рукав футболки, вскинул руку и указал на родимое пятно на руке.
― Вот эта?
― Да. И ты сказал мне, что твой папа назвал это меткой любви, потому что твоя мама, должно быть, очень сильно тебя любила.
― Она должна была, если оставила на мне сердце. ― Он сказал это прагматично. Как будто это должно быть ясно и очевидно, и он давно с этим смирился.
Как будто это просто, хотя я никогда не чувствовала ничего более сложного.
― Она очень, очень сильно тебя любила. И до сих пор любит.
Он нахмурился, откинув голову назад, чтобы посмотреть на меня.
― Ты ее знаешь?
Мое сердце сжалось, а горло перехватило.
― Я ― твоя мама, Нолан. ― Слова вырвались из меня, как мольба. ― Я потерялась и долго не могла найти тебя, но в конце концов нашла. Я нашла тебя и твоего отца.
Мы с Ривером решили, что нужно постараться объяснить все как можно проще. Опустить гнусные подробности. Боль и трагедию.
К тому же Ривер не был уверен, что безопасно говорить Нолану, что он не является его биологическим отцом.
Не тогда, когда мы сохранили его личность как Нолана Тейта. Мы не хотели разрушать все, что знал ребенок. Мы никак не должны были быть связаны с тем, что случилось с Фредериком Уинстоном и его охранниками.
Будет лучше, если все навсегда останутся уверены, что Честити и Леви Уинстон погибли в той автокатастрофе.
Возможно, настанет день, когда мы почувствуем, что в интересах Нолана узнать об этом, но пока мы собирались растить его как своего сына.
Он нахмурился еще сильнее.
― Где ты заблудилась?
Мука пронзила мою душу. Потерянные годы. Горе, которое я пережила. Но я знала... я знала, что все эти годы я бежала сюда.
К этим двоим.
Обхватив его руками, я крепко прижала его к себе и прошептала ему в макушку:
― Я просто заблудилась, разыскивая тебя, но в конце концов нашла дорогу.
― Хорошо, что ты нашла меня, потому что я уже полюбил тебя, как будто ты моя мама, и потому что я уже люблю тебя больше всех, как люблю своего папу.
― Я тоже люблю тебя больше всех на свете. Так же, как я люблю твоего папу.
Тогда я посмотрела на Ривера.
Ривер, этот грозный человек, который был моей тихой гаванью.
Моим защитником.
Убежищем, хранившим моего сына со всей своей свирепостью.
И я знала, что так будет всегда.
Я долго обнимала Нолана, пока он не вскочил на ноги и не попытался потащить меня за собой.
― Ну, пойдем, мамочка. Мы должны рассказать остальным членам нашей семьи хорошие новости.
И снова он сказал это так просто.
Как будто это было само собой разумеющимся, когда я знала, что мне было даровано не что иное, как чудо.
Я засмеялась сквозь слезы.
― Наверное, должны.
Ривер тоже встал, приблизился, подхватил Нолана и зажал его между нами, его массивная рука обхватила мою талию, а он прижался поцелуем к моему виску.
― Маленькая Беглянка... спасибо, что прибежала ко мне.
Ривер
В замкнутом пространстве моего кабинета раздавалось жужжание татуировочной машинки. Было уже около одиннадцати вечера, и весь свет в салоне был выключен, кроме яркой лампы, которая свисала с потолка и освещала помещение.
Я работал над самым великолепным произведением, которое когда-либо создавал.
Возможно, я был предвзят, но мне было наплевать.
Кресло было отрегулировано так, чтобы Чарли могла сидеть, обхватив спинку и положив щеку на подголовник.
Я сидел низко на табурете, чтобы достать до ее поясницы, у нас был четвертый сеанс нанесения татуировки.
Рисунок, закрывающий шрамы, оставленные этим ублюдком на ее спине. Искореняющий любое напоминание о нем, как я и обещал. Покрывая ей красотой, а не уродством, которое было его целью.
Это была лесная сцена, намек на Мунлайт-Ридж, хотя мы позволили себе некоторые вольности, чтобы сделать ее уникальной, своей.
Вокруг озера росли деревья.
И здесь... протекала река.
Она говорила, что мы были тем течением, которое привело ее сюда, и верила, что почувствовала нашу энергию, которая привлекла ее в этот маленький городок. В потоке был виден силуэт голубого щенка... скачущего по волнам.
Она вздрогнула, когда я провел иглой по ее позвоночнику, где добавлял бирюзовый оттенок.
Было видно, что она пытается задержать дыхание. Она изо всех сил старалась не замечать жжения, вспыхнувшего на ее коже, когда я прошелся глубоко. Врезаясь в шрамы и заполняя их чернилами.
Она дрожала и постанывала, и, черт возьми, мой член напрягся.
В ту первую ночь, когда я сделал ей татуировку, я списал свою реакцию на нее на то, что я извращенец. Жаждущий того, к чему мне не следует даже прикасаться.
Мне нравилось, что именно я навсегда запечатлелся на ней. Мне нравилось, что она выйдет из моего магазина и навсегда унесет с собой частичку меня.
Чего я не знал, так это того, что именно эта девушка навсегда запечатлеет себя во мне.
Станет той, кто изменит все.
Той, кто примет мою вину и стыд и превратит их в любовь.
Я отодвинулся и вытер полотенцем излишки чернил и капельку крови, а затем наклонился и подул на разгоряченную кожу, чтобы хоть немного успокоить ее. Сейчас я не чувствовал, что перехожу черту.
Ведь Маленькая Беглянка была моей.
― Как ты там держишься? ― пробормотал я, продолжая водить иглой по ее коже, которая окрасилась в розовый цвет.
― Прекрасно. ― Это прозвучало с придыханием.
Из меня вырвался грубый смешок.
― Прекрасно, да?
Она обернулась и посмотрела на меня через плечо. В ее глазах вспыхнули огоньки корицы. ― С тобой всегда прекрасно.
― Даже так?
― Угу. ― В этом было какое-то кокетство. Девушка только и делала, что соблазняла и дразнила.