— Государь, я правду говорю, и готов это доказать. — Юра понял, что на сей раз сильно заврался, и с этим, надо что-то делать. И тут, он вспомнил, что недавно дома делал из сахара с топлёным маслом конфеты, для того чтобы побаловать ими Ульяну. И у него в кармане лежала пара небольших конфеток, завёрнутых в чистую тряпицу. Он так, хотел ими Мари, с Элизабет угостить. — У меня осталось последних две. Так что, вы легко можете проверить мои слова.
Юрий, неспешно достал из кармана лоскут со сладостями, и развернул его.
— Отравить меня хочешь! Пёс!
Страсти закипали не на шутку. И рука самодержца, уже не лежала на эфесе, а напряжённо сжимала его.
— Ни в коем случае. Вы можете указать на любую из них, я её съем. А когда вы убедитесь, что со мной всё в порядке. По возвращению в крепость, вторую дайте, любому из ваших людей. А затем, сами проверите, появились ли у него новые знания.
Царь задумался, глядя на ладонь стоящего перед ним человека и лежащие на ней, непонятные для него «пилюли». Но при этом, всё равно, не убирал свою руку с рукояти сабли.
— Съешь ближнюю ко мне «пилюлю». — Наконец приняв решение, сказал он.
— Вот эту?
— Да.
Юра так же неспешно, взял указанную конфету и, разжевав, проглотил её. Затем открыл рот, демонстрируя, что там, уже ничего нет. После чего, они так и стояли друг перед другом, в сильном напряжении.
— Да, Пётр Алексеевич, пока ты предсказуем в своём гневе и поступках продиктованных им. Но придёт время, и никто не сможет понять, ни твоих намерений, ни мыслей. — Думал Витальевич, видя, что гнев самодержца постепенно загасает.
А когда они добрались до малого Арпачинского острова, Юрий поинтересовался у Петра. Который не спускал с него глаз.
— Государь, может, вернёмся назад. Вас наверняка уже кинулись искать. Да и мне не терпится, чтобы вы выбрали, кому дать эту «пилюлю знаний». Поверите, я всего лишь хочу поскорее доказать перед вами свою правду.
— Да пожалуй, пора и домой. А у тебя, ещё такие пилюли есть? — Согласился монарх, мелком оглядел берега и немного поёжился.
— Нет. Они последние.
— Тогда, давай мне её, вижу, что это не отрава. Но, ни дай бог, ты обманул меня и я, отведав её, не обучусь ничему. — Наконец принял решение самодержец.
С этими словами Пётр, осторожно взял протянутое ему угощение и начал неспешно его разжёвывать. А Юрий, начал пристально разглядывать берег. Точнее оду точку на нём, выбранную случайно. И, слава богу, его уловка сработала, Романов проследил направление взгляда и на некоторое время отвернулся от Витальевича, а тот, молниеносно коснулся непокрытой части головы самодержца, дав импульс знания японского и опыта капитана Д? Севеньи.
— Осторожно Питер, — Заговорил Юра, на японском языке, когда увидел, что тот приходит в себя. — Вы чуть не упали. У вас, наверное, закружилась голова? И вы, чуть не свалились за борт.
— Да — да. Но мне уже стало намного лучше. — Немного растерянно, на том же языке ответил Романов, но потом, как будто опомнившись, снова заговорил на русском. — Что это… как, это у меня получилось?!
— Вы же съели последнюю из наших пилюль знаний. И это, результат её применения.
— Так значит, теперь я тоже учёный муж?!
— К несчастью нет, именно эти пилюли, учат только японскому языку, и управлению парусником. Это было для туристов пожелавших немного пожить как европеец.
— Всё больше ни кому не рассказываю о себе небылиц. Иначе, дойду до молодильных яблок, змей Горыныча и Кощея бессмертного и прочих, прочих… — Решил Гаврилов, отныне, ни каких исключений…
По возвращению в Ростовскую крепость. Участники выхода, застали её на грани наивысшего кипения страстей, разбушевавшихся по поводу исчезновения царя. В том, что ещё не пролилась ничья кровь, можно было благодарить Фёдора Юрьевича Ромодановского. Будущего главу Преображенского приказа розыскных дел. К счастью местных, он, проснувшись, первым делом, отправился на поиски своего близкого свойственника. Поэтому случайно стал очевидцем того, как царь стоял на борту странного судна, беседовал о чём-то со своим новым подданным (или фавором). Затем, самостоятельно залез во чрево чудного корабля. И тот, издавая странные звуки, поплыл сначала вниз, а затем, развернувшись и, как это ни парадоксально, самостоятельно пошёл вверх по течению. Правда, к моменту возвращения Петра, этот уже не молодой слегка «раздобревший» муж, уже еле сдерживал своим авторитетом своих соратников от агрессии, направленной против жителей крепости.
Глава 2
Время шло, Пётр не собирался покидать Ростовскую крепость, найдя в её стенах много интересного для себя. Так что, к всеобщему ужасу горожан, в гостевом домике постоянно устраивались ассамблеи, сильно источающие продуктовые и алкогольные запасы Ростова-на-Дону. Приходилось постоянно их пополнять, благо купцы, узнав о гостях и их аппетите, сами стали снаряжать в крепость караваны, со всеми необходимыми товарами. На эти цели, для создания необходимого продуктового запаса. Юрий регулярно выделял на это деньги, но только из своей мошны. Справедливо решив, что не стоит обременять этим, ещё не ставший на ноги городской бюджет. Второй бедой, стало желание гостей, чтобы на их гуляньях присутствовал женский пол. Они, уже очень соскучились по танцам, особо по «гросфатеру» — танцу, придуманному молодым Петром. Этим танцем, руководил «маршал», избранный выборной «царицей» ассамблеи. Во время его, под звуки печальной, медленной мелодии, пары неспешно двигались друг за другом. Но когда, по взмаху маршальского жезла, оркестр резко переходил на весёлую музыку, то дамы, оставляли своих кавалеров и, убегая от них, выбирали себе других. Брошенные же кавалеры ловили убегающих дам, и на это время, в танцзале поднимался неимоверный шум, гвалт и писк. Разрешить проблему помог бывший стрелецкий сотенный Матвей, который о чём-то переговорил с «высокими гостями» и, взяв у зятя несколько кошелей с золотом, проехался по усадьбам своих старым знакомых. Как позднее выяснилось, он выкупил (при этом, наверняка не забыв про свою выгоду) у них человек двадцать молодых «дворовых девок». И о чудо: у кого-то, приобрёл примитивный оркестр, состоявшего из труб, валторн и литавр. Этот хитрец, так и не признался Юрию, где смог отыскать такой дефицит. Но когда по его возвращению, обо всём этом узнали ростовские женщины. То сразу стали донимать отца Серафима и рассудительного Феофана Наумовича (бывшего землепашца, ныне входившего в городскую управу), с требованием немедленно убрать этих блудниц — как говорится, от греха подальше (спасибо хоть на новый оркестр не взъелись). А те в свою очередь, взяли в «оборот» Юрия. Явившись в тот же день к нему домой, застав его за обедом.
— Феофан, Святой Отец, ей богу я не хочу здесь устраивать не Содом, не Гоморру. — Юра даже поднял обе руки вверх, правда, ложку из руки не выпустил. — Но ради бога, покажите мне, кого я должен привести на ассамблеи для утехи гостей? Своих девок портить, что ли? Или ни равен час, они, изголодавшись по женскому обществу, кого ни будь из наших девушек, или женщин туда затащат. Вы этого хотите?!
— Хочешь сказать, что это для защиты наших баб? — Переспросил Феофан. Он стоял в европейском камзоле и чисто выбритым (личный указ царя, после того как он один раз побывал на работе совета) и по привычке, сняв шляпу с головы и прижимая её к груди обеими руками.
— Не хочу сказать, а говорю! Так будет лучше! — Безапелляционно заявил Гаврилов. — Если вы знаете, как решить эту проблему, говорите! Буду только рад, если вы мне поможете.
— Юра, но ведь благими намерениями, стелется дорога в ад. — С укоризной сказал старший клирик прихода.
— Я это понимаю. — Ответил Гаврилов. — Но ещё раз повторюсь, я другого выхода не вижу. И если, благодаря этим усилиям я отведу беду от наших баб и девок, я готов взять этот грех на себя….
Юрий заметил, что Ульяна, на время этого разговора. Сама, молча, встала, и ушла в соседнюю комнату. Посчитав, что не дело ей мужские разговоры слушать. За что был ей очень благодарен.