Много текста и ничего нового. Но хоть понятны мотивы. Пытается меня защитить, вот только как-то хреново это получается. Если бы я не очнулась в этом теле, Еву уже заперли в дурке. А от Валеры однозначно нужно избавиться. И как объяснить мотивы? Как бы майор после моего рассказа сам не захотел отправить меня на принудительное лечение. Или плюнуть на девчонок и зажить спокойной серой мышкой? Но тогда почему я услышала голос на кладбище, а сейчас увидела, как нашли первую жертву? И всего двенадцать часов до смерти Маши.
- Дядя Илья, поклянитесь, то, что я вам расскажу, не выйдет за пределы квартиры.
Майор закинул руки за голову и рассмеялся.
- С одним условием. Ты мне не врёшь.
Я кивнула.
- Клянусь, - торжественно пообещал он, выставив вперёд ладони.
- И не перебиваете, пока не закончу.
- Клянусь, - лицо майора сделалось серьёзным.
Про Синицыну я, разумеется, говорить не собиралась. Нечто дозировано и только правду. Ну, или почти правду.
- Я думаю у меня это после сотрясения. Давайте для начала проверим мои слова. Воробьёва Светлана Игоревна. Обнаружена 20 марта на берегу озера повешенной на ветке. Конкретнее не скажу. В кармане обнаружили записку приблизительно такого содержания: «Это было моё последнее испытание. Я его не выдержала. Я в жизни ещё никому ничего плохого не сделала, но я слабый человек, а слабый человек опасен». И решили что суицид. Еще вчера я этого не знала. Но, мне было доподлинно известно, что в городе за последние, приблизительно два месяца, было убито три девушки. Изнасилованы и убиты. И это сделал один человек.
Я умолкла.
- Что значит доподлинно?
- Давайте проверим Воробьёву. Данных достаточно?
- Ева, ты меня дозировано не корми. Выкладывай всё.
- Проверим Воробьёву, чтобы тут кто-то не решил, что я сбрендила. Тогда и дальше двинемся. Время пока есть.
Майор потёр ладонями лицо.
- Ладно, одевайся, - и поднялся с табуретки.
- Зачем? – не поняла я.
- Помогу всё лишнее до гаража донести. Или сама будешь корячиться?
Майор дело предложил. Люся придёт после обеда, а перетаскивать всё равно мне. Заодно и узнаю где гараж. Мало ли за каким меня в него пошлют.
Здоровенный мешок с трёхлитровыми банками самоотверженно понёс Илья Спиридонович. Как я бы его дотащила, даже не смогла представить. Видимо именно так, как сказал майор. Корячиться.
Мне достались две небольшие сетки с пол-литровыми, и даже этот груз тащить было неудобно. К тому же из всей обуви пришлось выбрать уже ставшими родными – босоножки. Остальные под те две юбки, которые я согласна была носить, никак не подходили.
Дядя Илья снял с гвоздя ключ, сантиметров двадцать в длину и мы двинулись.
Гаражи оказались совсем рядом, сразу за углом дома, выстроились вереницей. Добротные, каменные. Наш оказался крайним, метрах в пятидесяти от подъезда, что сразу порадовало. А когда майор открыл амбарный замок и распахнул ворота, я замерла. Посреди гаража стояла новенькая «Ява».
Именно на таком мотоцикле я училась ездить в XXI веке. Но, то был старичок видавший виды, а этот буквально лоснился от свежего воска, словно хищный зверь, приготовившийся к прыжку. Я опустила банки в углу гаража и, подойдя ближе, провела рукой по холодному баку, ощущая мурашки под кожей. Вдохнула запах бензина и кожи.
- Нравится? – с удивлением спросил майор, глядя, как я с нежностью поглаживаю руль.
- Красивый, - подтвердила я.
- Но ведь ты против мотоциклов. Я ведь тебе предлагал научиться.
Вот же Ева косорукая, мотоциклы ей не нравились.
В той жизни я имела итальянский спортивный байк. Всего 50 кубиков. Никогда не носилась как угорелая, в отличии моих сверстниц, да и максимум разгонялась моя игрушка до 120. Но мне этого было совершенно достаточно. Лёгкий, вёрткий. Всего 90 кг. А вот «Ява» весила около 160, но, вероятнее всего, в это время ничего лучше ещё не придумали.
- Пожалуй, я передумала.
- Ну и ладно, на выходных покатаемся, а сейчас давай, двигай за мной.
Он запер гараж и увлёк меня через дорогу к двухэтажному зданию, окружённому высокой металлической оградой.
Стало понятно, как майору удалось так быстро прийти домой. Тут всего сто метров от подъезда.
У входа столкнулись с дядей Стёпой. Курил на скамеечке, над которой была прибита большая красная табличка: место для курения. Здесь же стояла пепельница, невероятно огромных размеров наполовину заполненная окурками и распространяя вокруг не совсем ароматные запахи.