Подняв на него глаза, Мирри воскликнула:
— Вы прекрасно танцуете!
— Благодарю вас, мисс Филд.
Когда она улыбалась, на щеках у нее появлялись ямочки.
— Пожалуйста, не называйте меня мисс Филд — просто Мирри. И это мой первый танец.
— Ни за что не поверил бы. Вы отлично танцуете.
— Я обожаю танцы, — произнесла она с благоговением. — Хотела заниматься балетом, но там надо начинать с юного возраста, а у нас тогда не было денег, чтобы брать уроки. Было ли у вас когда-нибудь страстное, безумно страстное желание, от которого пришлось бы отказаться из-за того, что у вас не было денег и не было никакой возможности достать их? Думаю, вам не приходилось переживать ничего подобного, и вы, естественно, не понимаете, какие чувства испытываешь при этом.
Фрэнк прекрасно понимал ее, но не собирался делиться с ней своими переживаниями. Он готовился к карьере адвоката, но после смерти отца пришлось отказаться от этой мысли.
— Жаль, что так получилось. Чем собираетесь заняться вместо этого? — спросил он.
Румянец был ей очень к лицу. Темные ресницы опустились. Она пробормотала:
— Дядя Джонатан так добр. — И затем добавила: — Послушайте, вы замечательно танцуете!
Они продолжали танцевать.
Позднее, когда они сели передохнуть, она вдруг прервала ничего не значащую болтовню о том, о сем, приподняла оборку своей белой, отделанной рюшем юбки, которая облаком вздымалась над низким креслом, и сказала:
— Представляете, это первое в моей жизни собственное платье!
Его тронуло удовольствие, прозвучавшее в ее голосе, и что-то еще.
— А кому принадлежали другие?
— Их перешивали для меня, — ответила она.
— Вы хотите сказать, что у вас были старшие сестры?
— О нет, они принадлежали чужим людям. Я никогда не слышала о них — нам как бедным родственникам присылали подарки. Вы не представляете, как унизительно получать такие посылки.
— Гораздо хуже было бы, если бы вы вообще не получали их.
— Лучше бы их не было. — На ее лице появилось скорбное и укоризненное выражение. — Вы просто не понимаете, как это ужасно. Некоторые вещи были такие уродливые и не годились мне. Наверное, кое-что принадлежало Джорджине. Она отрицает, но я уверена, что это так. Вы знаете, она старше меня и намного выше, и ее вещи всегда были мне велики. Приходилось все перешивать, мне говорили: «Через год-другой дорастешь до нужного размера», но этого не произошло. Мне кажется, эти вещи мешали моему росту. Как, по-вашему, если ненавидишь какое-то платье, может это повлиять на твой рост? Если не захочешь дорасти до него? Это было кошмарное платье с желтыми полосками, совсем как у пчелы, и мне пришлось носить его, никто не спрашивал, идет оно мне или нет. — Она глубоко вздохнула и добавила: — Я возненавидела своих родственников.
Фрэнк лениво откинулся на спинку кресла. Не впервые ему приходилось выступать в роли наперсника девических признаний. Он так долго общался со своими кузинами, что они совершенно перестали стесняться его.
— Не думаю, чтобы мне пришло в голову ненавидеть своих родственников. У меня их не меньше ста, и все они богаты.
Он подумал, что если она себе на уме, то поспешит уйти от этого разговора. И затем с некоторой долей цинизма решил, что она вовсе не так невинна, как кажется с первого взгляда. С легким волнением в голосе Мирри сказала:
— О, вы ведь не подумали, что я имею в виду дядю Джонатана... конечно нет! От него я приняла бы что угодно. Он совсем другой.
— Вот как?
— Конечно! Он не дарит мне поношенных вещей. Он дал мне чек и велел купить все, что захочется... это настоящие, настоящие деньги, с ними можно идти в магазин и делать покупки! И он подарил мне на день рождения нитку жемчуга! Видите? Я ее надела. Правда, красивая? И он сказал, что устраивает праздник не только для Джорджины, но и для меня!
Похоже, дядя Джонатан из кожи вон лез, чтобы понравиться своей племяннице.
— А как вы относитесь к Джорджине? — лениво поинтересовался Фрэнк. — Она тоже добрая?
Мирри провела пальчиком по жемчугу и опустила глаза на белые оборки.
— Она очень добрая, — тоненьким голоском произнесла она.
Прошло немало времени, пока Фрэнку представилась возможность потанцевать с Джорджиной Грей. Она очаровательно исполняла роль хозяйки, проявляя недюжинные способности, и Фрэнк получил от общения с ней немало удовольствия. Ее голос, манера вести себя и походка поражали непринужденностью, изяществом и очарованием. Он вспомнил старую няню Сисили Эббот, которая о ком-то сказала, что все, за что бы она ни бралась, получалось у нее замечательно. Он подумал, что это в полной мере относилось к Джорджине Грей.