Глава 3
Возвращаясь позднее к событиям этого вечера, Фрэнк вспоминал множество разрозненных примет и случайностей. Тогда перед ним предстала полная картина происшедшего, как будто на столе выложили одну из тех больших картинок, которые складывают из маленьких паззлов. Ему показали весь рисунок, и, если правда, что память никогда ничего не предает забвению, многое из увиденного ему следовало бы запомнить. Но когда он оглядывался на прошлое, ему казалось, что кто-то собрал пригоршню самых разных кусочков и высыпал без разбора ему на колени. Часть из них образовала какой-то узор, а другие ни к чему не подходили. Некоторые легли на свое место, некоторые — на чужое. Из-за этого получилась полная бессмыслица. Ему следовало бы разобраться в этой путанице и попытаться положить каждый паззл на отведенное именно ему место. Одной из наиболее ясно сложившихся частей рисунка явилась сцена, разыгравшаяся в кабинете Джонатана. Обед закончился, но гости, приглашенные на танцы, еще не прибыли, и надо было чем-то занять тех, кого пригласили к обеду. Так сколько же их тогда было? Он сам и Энтони. Именно Энтони и попросил Джонатана показать гостям его коллекцию, а лорд Пондсбери сказал:
— Только не мне, старина. Я не отличу один отпечаток пальца от другого, да и не хочу учиться. Пойду поговорю с Марсией Уорендер об ее двухлетках.
Мистер и миссис Шоттерли также не проявили интереса к коллекции, но девушки отправились в кабинет, а также Мирри Филд и мистер Винсент, но ни леди Пондсбери, ни Джорджины, которая, как хозяйка, осталась в гостиной, там не было. Фрэнк вспоминал, как они гурьбой пересекли квадратный холл и вошли в кабинет, все стены которого были покрыты книжными полками, а на окнах висели красивые темно-бордового цвета шторы. Днем, вероятно, в этой комнате царил полумрак, но при искусственном освещении она выглядела довольно уютно: удобные кресла, ковер в красно-зеленой гамме. Белые оборки наряда Мирри Филд, розовое и голубое платья девиц Шоттерли выделялись яркими пятнами на фоне темной мебели.
Когда в кабинете собрались все желающие, двери закрыли, Джонатан достал тяжелые альбомы и очистил для них место на письменном столе. Никто из присутствующих не присел. Джонни Фэбиан, на минутку заинтересовавшись происходящим, остался стоять у дверей, чтобы было удобнее сбежать, как только ему наскучит это представление; Мэри Шоттерли осталась рядом с ним. Она выросла и превратилась в хорошенькую девушку. Она искоса посмотрела на Джонни, тот что-то сказал ей, и у нее на щеках запылал яркий румянец, который сделал ее еще привлекательнее. Ее сестра Дебора робко замерла на месте, остановившись у письменного стола, а Мирри Филд притулилась рядом с Энтони Хелламом, крепко вцепившись в его рукав, как будто боялась, что один из экспонатов выскочит из альбома и укусит ее. Сам Фрэнк с мистером Винсентом остались стоять у камина. Винсент недавно вернулся из Южной Америки, где провел несколько лет, и поселился по соседству. Энтони утверждал, что у нового соседа денег куры не клюют, но нет ни жены, ни семьи. Они с Фрэнком стояли рядом, и мистер Винсент заметил, что никогда не слышал, чтобы кто-нибудь коллекционировал отпечатки пальцев. Фрэнк ответил, что его лично такое занятие не увлекает, но он понимает, насколько уникальна коллекция мистера Филда.
Мистер Винсент с непонимающим видом посмотрел на него и спросил:
— Что значит «уникальна»? Я-то считал, что уникальная коллекция собрана полицией.
— Но в полиции хранятся отпечатки пальцев только тех, кому не повезло и они попались. Там нет отпечатков потенциального преступника или тех, кого так и не нашли. И в этом, конечно, преимущество мистера Филда. Он собирает свою коллекцию около сорока лет, и она настолько известна, что любой сочтет за честь пополнить его собрание. И на самом деле, всякий, кто откажется от такого предложения, обратит на себя внимание и невольно напросится на подозрение в преступных помыслах.