— Тогда почему бы нам не уехать куда-то, до тех пор пока он не отправится в часть?
— Ты предлагаешь мне бегство? Хорошенькое начало семейной жизни!
— Ладно, поступай как хочешь, — сказала она, и при слабом отсвете звезд он сумел разглядеть, каким напряженным сделалось ее лицо. — Ты ведь знаешь, Том, что больше всего на свете я хочу замуж за тебя.
Назавтра он столкнулся с Рикаром на рю де Прованс: оба, не сговариваясь, направились к столику ближайшего кафе.
— Я должен говорить с тобой, — сказал Рикар.
— Я тоже хотел с тобой поговорить, — сказал Том, но решил выждать.
Рикар похлопал себя по нагрудному карману:
— У меня здесь письмо от Тьюди, его доставил посыльный сегодня утром.
— Да?
— Пойми, Том, ты мне тоже очень нравишься… и поэтому очень грустно…
— Ну так что? — нетерпеливо перебил его Том. — Если Тьюди написала, что любит тебя…
Рикар снова похлопал по карману:
— Нет, этого она не говорит. Я могу показывать письмо…
— Я не хочу его видеть.
Оба уже начали терять самообладание.
— Из-за тебя Тьюди расстроена, — сказал Том. — Лучше бы тебе вообще не вмешиваться куда не просят.
Ответ Рикара был почтительным, однако в глазах полыхала гордость.
— У меня нет много состояния.
И тут — подумать только! — Тому стало его жаль.
— Она должна сделать правильный выбор, — сказал он мягко. — А ты мешаешь.
— И это я тоже понимаю. Я, наверно, раньше, чем можно, вернусь в часть. Попрошу у товарища самолет и полечу, а если разобьюсь, так будет лучше.
— Что за ерунда!
Они пожали друг другу руки, и Том скопировал его официальный поклон, этот легкий кивок, краткий, как воинское приветствие, когда отдают честь…
Через час он отправился в пансион за Тьюди. Она выглядела очаровательно в чернильно-синем муслиновом платье, ее серебряные волосы сияли поистине ангельским светом. Отъезжая от крыльца, он сказал:
— Я чувствую себя просто скотиной. Но нельзя же иметь сразу двух кавалеров, а? Это могут позволить себе молоденькие девушки — на танцах.
— Я понимаю. И хватит об этом, милый. Это все он. Я ничего не сделала такого, о чем не могла бы тебе рассказать.
Рикар сказал ему, в общем, то же самое. Но Тому не давал покоя тот образ, который она хранила в своем сердце.
Они поехали на юг, мимо скал, на которых, возможно, римляне выставляли наблюдательные посты, а возможно, тут прятались варвары, поджидая римских легионеров, чтобы забросать их камнями, если бы те решили пройти через ущелье.
А Том невольно себя спрашивал: «Интересно все же, кто из нас с ним римлянин, а кто варвар?»
…Внезапно над гребнем скалы показалась издающая слабый рокот точка… черная пчела, ястреб… нет, это был самолет. Оба рассеянно взглянули на него, подумав об одном и том же: уж не Рикар ли это отправился на свою морскую базу — в Тулон?
— Наверное, он. — Ее голос был тусклым и равнодушным.
— По-моему, очень похоже на старенький моноплан.
— О да, он может летать на чем угодно. Его выбрали для первого рейса в Бразилию, правда, потом полет отменили. Про это все газеты писали, еще до твоего приезда…
Она резко замолчала, потому что в воздухе теперь происходило нечто невообразимое. Пролетев над ними, самолет развернулся и вырулил назад, а еще через мгновение он стал выписывать медленно сужающуюся спираль, и было ясно, что ее фокусом была точка на шоссе примерно в четверти мили от них.
— Что это он затеял! — воскликнул Том. — Хочет забросать нас цветами?
Она не отвечала. А примерно через минуту и автомобиль, и самолет приблизились к одной точке. Том остановил машину.
— Если это один из его фокусов, давай-ка выйдем.
— Нет, он не…
— Но ты же видишь?!
Самолет перестал пикировать и направлялся теперь прямо на них. Том схватил Тьюди за руку, пытаясь вытащить ее из машины, однако не успел: самолет уже нацелился на них, оглушая ревом и грохотом мотора, он завис на миг прямо над ними и тут же улетел прочь.
— Идиот! — крикнул Том.
— Он прекрасный летчик, — сказала она, и ни единый мускул не дрогнул на ее лице. — Он мог бы погибнуть.
Том опять сел за руль и некоторое время смотрел на Тьюди. Потом развернул машину и двинулся туда, откуда они только что уехали.
Долгое время они ехали в полном молчании. Потом она спросила:
— И что теперь? Отошлешь меня домой, в Америку?
Этот вопрос и ее кроткое простодушие смутили Тома. Как можно было наказывать ее за эту выходку, ведь она тут ни при чем, однако, когда Том развернул машину, именно это было у него на уме…