— Большое авто поломато, — объяснил он. — Либо на этом вот, либо пёхом. — Он распахнул переднюю дверцу и кивнул: — Заходьте.
— Я лучше сзади, если позволите.
— Дело хозяйское, — фыркнул он, открывая заднюю. — Я что подумал — сундук-то на ухабах прыгать будет, вы его и забоитесь.
— Какой сундук?
— Да ваш.
— Ах, а разве мистер Уитни… вы что же, не можете за багажом после съездить?
Он упрямо помотал головой:
— Нипочем не позволят. Как война началась, так всё. Богатые должны пример показывать — это мистер Уитни так сказал. Пожалте багажный квиток.
Когда он исчез, Майра попыталась представить, как же выглядит шофер, если этот тип его сын. После невразумительной перепалки с начальником станции он вернулся, яростно пыхтя, с ее дорожным сундуком на спине. Поставил его на заднее сиденье и взобрался на свое шоферское место, рядом с нею.
Было уже совсем темно, когда они свернули с дороги на длинную, тенистую подъездную аллею, что вела к дому Уитни, — из освещенных окон на гравий, на траву и на деревья ложились снопы яркого, веселого желтого света. Даже в этот час она разглядела, что дом очень красив: его расплывчатые очертания свидетельствовали о колониальном стиле времен короля Георга, по обе его стороны раскинулись огромные, призрачные в темноте старые сады. Автомобиль, дернувшись, остановился перед порталом из тесаного камня, и шоферский сын, выбравшись вслед за нею, распахнул перед Майрой парадную дверь.
— Прямо и заходите, — осклабился он; уже переступив порог, она услышала, как он мягко притворил за нею дверь, оставшись сам снаружи, в темноте.
Майра огляделась. Она была в большом мрачном вестибюле, обшитом старинными дубовыми панелями и мягко освещенном лампами под абажурчиками — они, как светящиеся желтые черепашки, через равные интервалы лепились вдоль стены. Прямо перед нею вверх уходила широкая лестница, по обе стороны вестибюля было несколько дверей, однако каких-либо признаков жизни Майра не уловила, а от густо-карминного ковра веяло безмятежным, ничем не нарушаемым спокойствием.
Она простояла в ожидании, наверное, целую минуту, прежде чем явственно почувствовала, что кто-то ее разглядывает. Она неторопливо — будто случайно — обернулась.
Человечек с желтовато-землистым лицом, лысый, чисто выбритый, в элегантном сюртуке и белых коротких гетрах, стоя всего в нескольких метрах от нее, с удивлением ее изучал. Человечку было как минимум за пятьдесят. Прежде чем он двинулся с места, Майра отметила необычность его позы: наверняка он принял ее только что, и в следующую секунду поза эта, возможно, столь же мгновенно изменится. Крошечные руки и ноги и также резкий излом бровей придавали ему легкое сходство с эльфом, и у нее на минуту возникло смутное ощущение, что она уже где-то видела этого человечка, только очень давно, много лет назад.
Еще минуту они разглядывали друг друга в полном молчании, а потом Майра, чуть покраснев, почувствовала, как пересохло горло.
— Вы, я полагаю, мистер Уитни. — Она, сдержанно улыбнувшись, на шаг приблизилась к нему. — Меня зовут Майра Харпер.
Однако он безмолвствовал и был недвижен несколько дольше, чем можно было бы того ожидать, и Майру вдруг осенило: может, он глухой; но тут он внезапно дернулся и словно бы ожил, точь-в-точь как механическая игрушка, которую запускают, нажав на кнопочку.
— М-да, конечно… как же, разумеется. Знаю… о! — восторженно вскричал он тоненьким, будто у эльфа, голоском. И, чуть приподнявшись на мысках, будто под напором энтузиазма (чуть притихшего, впрочем), морща губы в улыбке, он засеменил ей навстречу по темному пространству ковра.
Майра залилась румянцем, как подобало в таких случаях.
— Ужасно мило с вашей…
— О! — перебил он ее. — Вы, должно быть, устали; знаю-знаю: ужасная эта дорога, вся эта тряска, паровозная сажа. Устала, голодная, вас мучит жажда, конечно, конечно!
Он огляделся по сторонам:
— Какие, однако, нерасторопные слуги в этом доме!
Майра не знала, что на это ответить, и никак не отозвалась на его слова. О чем-то задумавшись, мистер Уитни стремительно пересек вестибюль, нажал кнопку звонка; и тут же своей танцующей походкой снова подошел к ней, беспомощно и даже угодливо жестикулируя.
— Минуточку, — приободрил он ее, — всего шестьдесят секунд, ни секундой дольше. Вот!
Он вдруг бросился к стене и, с явным усилием подхватив огромный резной стул в стиле эпохи Людовика XIV, аккуратно поставил его точно в центре ковра.
— Садитесь… что, не желаете? Да садитесь же! А я схожу принесу кое-что. Еще шестьдесят секунд без…