Но вовсе не сама эта церемония, проводимая при весьма эксцентрических обстоятельствах, не пугающие тени и неровный свет фонарей вызвали у наших дам непроизвольный судорожный вздох. Нет, просто это лицо в зеркале, точнее, не побритая еще половина была им ужасно знакома, — и обе почти мгновенно поняли, кому она принадлежит: тому самому грубияну и варвару, который так нагло преследовал их племянницу и полуголый бродил по их пляжу.
Пока они все это осмысливали, он как раз добрил одну сторону лица, и к нему тут же приблизился лакей, который ножницами обстриг космы на другой щеке, так что теперь наконец симметрия была восстановлена, и все увидели молодое мужское лицо, несколько осунувшееся, но весьма привлекательное. Вот он взбил пену на небритой стороне, быстро провел по ней бритвой, потом помазал лицо лосьоном и с живейшим интересом стал его разглядывать. То, что он увидел, ему явно понравилось: он улыбнулся. По его сигналу первый слуга подал брюки, в которые он и облачил свои стройные ноги. Нырнув в сорочку, которую держал наготове второй, он вставил воротничок, привычным жестом нацепил черную бабочку и просунул руки в рукава смокинга. После этого превращения, случившегося прямо у них на глазах, тетушка Кэл и тетушка Джо узрели настолько безукоризненно элегантного и славного молодого джентльмена, что едва поверили собственным глазам.
— Уолтерс! — вдруг позвал он, четко, с безукоризненной дикцией.
Один из белоснежных матросов вышел вперед и отдал ему честь.
— Теперь можете вернуть шлюпки на яхту. Найдете без проблем, ориентируйтесь по ревуну.
— Есть, сэр!
— Когда туман рассеется, вам лучше выйти в открытое море. И еще отправьте в Нью-Йорк радиограмму, пусть пошлют сюда мою машину. К дому сестер Марсден, Монток-Пойнт.
Когда матрос повернулся, луч его фонаря скользнул по верхушке дюны, высветив на миг изумленные лица четырех зрителей, которые, как завороженные, наблюдали за этой невероятной сценой.
— Сэр, вон там, смотрите! — воскликнул он.
И теперь уже все четыре фонаря выхватили из темноты дружную компанию на гребне дюны.
— Руки вверх! Живо! — крикнул Перси, нацеливая ружье в самый центр слепящего света.
— Мисс Марсден! — с чувством воскликнул молодой человек. — Я как раз собирался нанести вам обеим визит.
— Ни с места! — рявкнул Перси; и тут же вполголоса спросил у доктора: — Что, стреляем?
— Ни в коем случае! — перепугался доктор Гэллап. — Молодой человек, вы действительно тот, за кого я вас принял?
Молодой человек почтительно поклонился:
— Джордж Вэн-Тайн, к вашим услугам…
И вскоре безукоризненный молодой человек пожимал руки обеим дамам — впрочем, окончательно сбитым с толку.
— Я так виноват перед вами, что никогда не смогу заслужить прощения, — рассыпался он перед ними, — за все, что вы перенесли из-за меня, по прихоти юной девы.
— Что за прихоть? — пожелала знать тетушка Кэл.
— Видите ли… — он запнулся, — как вам сказать… Я всегда уделял немало внимания так называемым тонкостям этикета: всевозможным деталям в одежде, в манерах, в поведении…
Он сконфуженно смолк.
— Продолжайте, — приказала тетушка Кэл.
— Точно так же и ваша племянница. Она всегда считала себя эталоном… м-м… культурности, воспитанности, пока… — тут он густо покраснел, — пока не встретила меня.
— Та-ак, понятно, — закивал доктор Гэллап. — Не хотела, значит, выходить замуж за человека, который оказался гораздо более — как бы это сказать? — эталонным, чем она сама.
— Именно, — сказал Джордж Вэн-Тайн, отвешивая ему безукоризненный поклон в духе восемнадцатого века. — Вот и пришлось доказать ей, что за… какой я…
— …кошмарный парниша, — подсказала тетушка Джозефина.
— …да, кошмарный… если уж очень надо… Это оказалось не очень просто, но преодолимо. Когда хорошо знаешь, как надо вести себя в обществе, одновременно знаешь и как не надо. Так что мне оставалось лишь вести себя как можно отвратительней… Очень надеюсь, что настанет день, когда вы все-таки меня простите… за ту сцену на пляже… обсыпал вас песком… я слишком вошел в роль…
Вскоре все направились к дому.
— До сих пор не могу поверить, что джентльмен способен стать таким… кошмарным, — вздохнула тетушка Джо. — А что теперь скажет Фифи?
— Ничего, — бодро отозвался Вэн-Тайн. — Фифи-то все знала, с самого начала. В первую же встречу — я тогда еще залез на дерево, — она вывела меня на чистую воду, умоляла меня… прекратить все это, но я не внимал ее мольбам и продолжал игру до тех пор, пока она меня не поцеловала, нежно-нежно, несмотря на бороду и прочее…