- Я не хочу расставаться с тобой.
- Не всегда надо делать то, что хочешь, иногда надо делать, что необходимо. Тебе, родная, нужен отдых.
Он всегда был прав. Я нехотя согласилась.
Мое нынешнее состояние можно было списать на трудную сессию, но я-то знала, что дело не только в этом. Меня съедала ревность. Пока были только встречи и разговоры, все было проще. Но вот сейчас... Я стала зависимой от Алеши настолько, что частенько целую ночь не могла сомкнуть глаз, представляя его в постели с женой. И что бы он ни говорил, как бы ни убеждал, что жена часто болеет и они спят отдельно, что вот-вот он выберет подходящий момент и скажет ей о нас, я понимала, что она ему не только борщи варит и носки штопает, поэтому с каким-то болезненным постоянством принюхивалась к его волосам и коже, боясь уловить запах чужих духов. И иногда, не сумев сдержать накопившееся раздражение, говорила об этом...
Что в это время было у меня? Торопливые встречи, отмеренное время, постоянное ожидание. Я ничего не знала о другой стороне его жизни, но, казалось, знала все. Что было у него? Тихие вечера с женой, поцелуй на ночь, шепот в темноте, когда и шептать-то незачем, никто не услышит, но уж очень хочется, едва шевеля губами, произносить милые глупости и признания, а потом потянуть губами за мочку уха, зная наперед, что ему это безумно нравится, поэтому через минуту он вздрогнет и ставшими вдруг жадными руками прижмет ближе к себе.
Были совместные завтраки, когда он притворно хмурился, если жена подкладывала ему на тарелку лучшие куски. Вместо слов благодарности он просто гладил ее по руке, а она, легко улыбаясь, не опускала глаз, чтобы показать предназначенную только ему нежность. Были и другие милые пустячки, когда она уже у порога, целуя, поправляла ему галстук, спрашивала, не забыл ли он перчатки, ключи. Были еще тысячи нитей, которые незримо привязывали его к ней.
И был еще довесок, который звали Леной. Довесок, который ему очень нравился и в который он был, несомненно, даже немного влюблен. Довесок будоражил кровь, потому что любви и обожания от противоположной стороны много не бывает, заставлял делать глупости и давать какие-то обещания, чувствовать себя молодым, гордиться в глубине души, что стал объектом первой любви пылкой наивной девчонки, с которой чувствовал такой душевный подъем, какого не ощущал уже давно, и думал, что остались далеко в прошлом редкие, и от этого еще более желанные, ожидаемые до дрожи бессонные ночи, и доводящая до головокружения нежность, и неуемное желание обладать
Он, конечно, знал, что прекрасных ночей, проведенных с дорогой сердцу женщиной, много, но глубоко врезаются в память лишь очень очень немногие, их помнишь от первой до последней минуты. Он искал это со мной и, видимо, находил.
- Знаешь, - шептала я, прижимаясь к нему, - у меня сегодня новое платье. А ты и не заметил. Я покупала и думала, понравится тебе или нет.
Он виновато вздыхал, и его объятия становились еще нежнее.
- Прости, родная. Целыми днями какая-то кутерьма, всем что-то от меня надо. А сюда прихожу - и весь мир за нашими плечами. Мне никогда не было так хорошо и спокойно. Ты - мой настоящий дом, мое убежище.
Мне безумно нравилось, что я не была для него ни птичкой, ни рыбкой, ни зайчиком. Я была родной. Все остальное было просто неважно.
Леша умел прогнать мои страхи. После свиданий я возвращалась в общежитие уверенная в том, что он меня любит, что вот-вот наступит подходящий момент для решительного разговора с женой, что он уже начал готовить ее к неизбежному разводу, что нельзя так сразу обо всем объявить, ведь она такая ранимая, болезненная, мнительная, сирота... И я едва ли не начинала извиняться, что в чем-то сомневалась, что здорова, что у меня есть родители. Все казалось уже не таким страшным, но вот наступала ночь, и вместе с ней возвращались сомнения, а вместе с ними и слезы.
Мама, встретив меня на вокзале, лишь всплеснула руками.
- Вот как чувствовала, что с тобой что-то не так, сейчас сама это вижу. Ты, конечно же, болела и боялась нам сообщить. Опять, наверно, мороженое без меры ела?
Она еще долго говорила, жалея свою непутевую дочь, а я кивала головой, соглашаясь со всем. Я знала, для кого предназначены эти слова. Конечно же, для отца. Мама не хотела, чтоб он волновался: у него было больное сердце.
Вечером, зайдя в мою комнату и присев на кровати, она взяла меня за руку и тихо произнесла только одно слово:
- Рассказывай.
В душе поднялась досада на себя: не сумела скрыть. Да и как скроешь? Она и раньше всегда все чувствовала, ее не обманешь
- Мама, - сказала я, и голос мой задрожал, - мама, я полюбила женатого человека. Мне трудно. Наверно, надо было и не начинать эти отношения, но я не смогла все прекратить. Я ничего не могу, мама.
Слезы потекли по лицу. Она прижала мою руку к своей щеке.
- Он обидел тебя?
- Нет, мама, нет! Никто не обижал меня. Он очень хороший, он меня любит. Просто не может пока расстаться с женой. Они давно женаты, он очень добрый, жалеет ее и не может вот так сразу...
- Сразу? - переспросила мама. - Как долго это продолжается?
- С сентября, - сказала я и опять заплакала.
Мама охнула и сильнее сжала мою руку.
- Он старше тебя?
- Мама, какое это имеет значение? Да, старше. Больше, чем на десять лет, - я готова была защищать его перед всем светом и перед своей матерью тоже.
- И теперь ты думаешь, что он не оставит свою жену?
- Нет, мама, нет! - почти закричала я. - Я ему верю, он не может так поступить со мной!