А н д р и а н. Волосы у тебя медом пахнут…
А н н а. Не надо, Андрюша… Андрюша, войдет кто-нибудь.
А н д р и а н. Никто не войдет… Я дурак, я старый дурак, чем дальше, тем больше дурак… Что еще надобно? Ничего больше не надобно… А Витьку жаль. На кой черт в наше-то время смысл жизни искать? Что нового найдешь? Все найдено и определено, теперь жить надо… Опять молчишь?
А н н а. Я слушаю, Андрюша.
А н д р и а н. Молчишь… Я слышу, что молчишь. Боюсь я тебя. Глаза у тебя, и вся ты — и походка, и руки вот — все спокойное… Будто важное знаешь, чего мне никогда не узнать. Тихая ты и неизбежная. Как совесть… Люди не любят совесть, Анна.
А н н а. Совесть там, где вина.
А н д р и а н. Да нет, я не виноват. Ни перед кем из живущих теперь не виноват. А остальные судить не могут… Я хоть сейчас жизнь свою на суд отдам — не стыдно. Пусть дети мои так по жизни пройдут, как я прошел.
А н н а. Уже прошел?
А н д р и а н. Пятьдесят лет — не двадцать. Хватит с меня. Хочу и для себя немного. Вот на пенсию выйду, забот вполовину опадет. И закатим-ка мы с тобой в это — в кругосветное путешествие. А? Скажешь — плохо?
А н н а. Плохо.
А н д р и а н. Ну… Хочешь — машину тебе куплю? «Волгу» эту самую, на которую все не весть чего зарятся, — хочешь?
А н н а. Нет…
А н д р и а н. Так… Однако — не понимаю. Чем не довольна? Все есть, что бабе надо, — дом, ребята, даже это — муж… Чего еще?
А н н а. Мне бы, Андрюша, помощником тебе стать…
А н д р и а н. Так помогай!
А н н а. В чем?
А н д р и а н. Ну, моя матушка, тут Пират свой хвост ловит! Ерунда!
А н н а. А ответить — не смог… (Возвращается к шитью.)
А н д р и а н. Анна… Это… Анюта! (Догнал, взял за плечи, целует. Входит Ольга.)
О л ь г а. Во всем доме целуются — пройти невозможно!
А н д р и а н. А тебе, моя матушка, замуж пора.
О л ь г а. У меня дела.
А н д р и а н. Ну, так любовника заведи!
О л ь г а. Член партии — и такая ахинея. (У Ольги такой вид, что вот-вот могут последовать оргвыводы. Андриану не хочется оргвыводов, он ретируется к двери.)
А н д р и а н. Это… С Мишкой не гулял… (Ушел.)
О л ь г а. Я бы не сказала, что ты действуешь на него благотворно. (Анна улыбнулась.) И улыбаешься ты странно. Нормальные люди так не улыбаются. Юрка вернулся с работы?
А н н а. Нет…
О л ь г а. Кстати, его воспитание входит теперь в твои обязанности.
А н н а. Он взрослый человек.
О л ь г а. Этих взрослых поэтов надо воспитывать до гробовой доски, мама Аня… Мама Аня! В школе чуть не за одной партой сидели, а теперь она мне — мама… У тебя там, где ты жила, стояли на комоде крашеные цветы?
А н н а. Стояли.
О л ь г а. И крашеный ковыль?
А н н а. И крашеный ковыль.
О л ь г а. Махровые признаки мещанства. Перестань улыбаться! Я не могу видеть твою улыбку. У тебя не наша улыбка.
А н н а. У меня — моя улыбка.
О л ь г а. Индивидуалисты… Все стали индивидуалисты. Вчера на встрече выпускников нашего класса весь вечер рассказывали анекдоты.
А н н а. А ты?
О л ь г а. Потребители… Пришла на готовое… А чем ты заслужила? Что сделала, чтобы все это было?
А н н а. А ты что сделала?
О л ь г а. Я?.. Я работаю!
А н н а. И я работаю.
О л ь г а. Ах да, табельщица — тоже работа… (Анна, все понимая, со спокойной улыбкой смотрит на Ольгу. Ольга разглядывает ее. Уловила что-то.) А ты отца не любишь…
А н н а. Детям не обязательно знать дела родителей.
О л ь г а. Какова? Прелесть… А наша мать, кстати, не скрывала ничего. Или… Интересно… Ты давно знакома с отцом?
А н н а. Два года знакома.
О л ь г а. Я, к примеру, в том смысле…
А н н а. И в этом смысле.
О л ь г а. И тут аморалка! Ну, народ… А мать… Значит, знала? И терпела?
А н н а. Она понимала…
О л ь г а. Кого понимать? Тебя? Тебя понимать?.. Жаль, что ты не в партии, а то я добилась бы твоего исключения!
А н н а. Тебе труднее всего пережить то, что меня неоткуда исключить… (Появляется Юрка.)
О л ь г а. Наконец, явился!
Ю р к а.
О л ь г а. Оставь эти штучки!
Ю р к а. Пламенный физкультпривет! Последние известия: Петька Новоселов выиграл машину, запланировано путешествие по родному краю, принимаются коллективные заявки, прошу соблюдать очередь, покупайте билеты денежно-вещевой лотереи!