Даниэль закрыла лицо руками. Совсем как у Лопе де Вега – борьба между чувствами и гордостью. Вот уж чего она не ожидала, так это быть на месте Дианы де Бельфлор. А интересно, вдруг подумалось ей, если бы Алексей был лысый, пузатый старичок, морщинистый, с пигментными пятнами, кривыми ногами, без зубов и со слезящимися глазами, она так же бы мучилась? Её разобрал смех. Она представила себе эту картину, и продолжала смеяться. От смеха у неё заболели рёбра, слёзы потекли из глаз. Она прекрасно понимала, что это истерика, что ей надо прийти в себя. После всех напряжений этих дней истерический смех – самое лёгкое, что могло с ней случиться.
Наконец она успокоилась. Глупо. Глупые стихи, глупые чувства, глупые мысли. И все из-за Алексея. Из-за него. Только из-за него.
11
После ухода Даниэль, Алексей ещё некоторое время задавался вопросом, что же она хотела ему сказать, зачем оттолкнула, почему? Его сердило, что он не понимал её. Только начинал – как она снова ставила его в тупик. Его злило её упорство. Его сводила с ума её двойственность. То она холодна, как айсберг и цедит слова сквозь зубы, то кидается его обнимать. Он сыт по горло подобными перепадами. Он устал гадать, какой на неё найдёт стих. Слов нет, она почему-то возбуждала его, заставляя кровь бежать быстрее по венам. Ему снова хотелось её обнять, ощутить на своих губах вкус её губ, а под руками – её податливое и волнующее тело. Но он был не готов к столь контрастному поведению. Он не хотел быть грубым. Хотя, ещё немного, и он сорвётся, честное слово. Он хотел быть терпеливым. Но чувствовал, что его терпение заканчивается.
Алексей вышел из номера. В баре гостиницы вежливо отклонил заманчивое предложение недавних собутыльников. Ему не хотелось пить. И тем более, с ними.
Он вышел на улицу и медленно пошёл вперёд, без цели, не разбирая дороги. Отдавшись утреннему прохладному воздуху, он вдруг поморщился: в его кармане заиграл телефон. На экране высветился знакомый номер. Он с досадой поднёс трубку к уху. Пять минут разговора – и его отдых оказался испорченным: надо было выручать друга – организовать и сделать пустячный трюк. Его каскадёр попал в аварию, остальные остались в России, занятые своими делами, или разъехались в отпуска и стали недоступны. Сам друг болтался недалеко от Варшавы вместе со съёмочной группой, теряя время, деньги и подходящие солнечные дни. Друг его уверял, что всё подготовлено, Алексею нужно только сыграть. На всё про всё – один день. Друг честью клялся, что не больше. Особо времени кататься по Европе у друга не было, поэтому просил, как можно скорее встретиться с ним на полпути, если Алексей согласен. Тот хотел было уже выругаться, но тут ему пришло в голову, что это был бы хороший повод отдохнуть от Даниэль и её неуравновешенности. Поломавшись для понта, он согласился, предупредив, что в Вену через Брно они поедут завтра. А из Брно его друг должен как-то исхитриться и доставить его хоть в Варшаву, хоть куда угодно, где идут съёмки его фильма. За помощь друг должен его вернуть после съёмок туда, где на обратном пути будет проезжать его тургруппа. Поскольку он был не уверен, что всё пройдёт гладко, и они уложатся в один день. А отъезд завтра потому, что он хотел сегодня ещё съездить в Карлштейн. Друг, обрадованный столь лёгкой победой, в эйфории согласился сам отвезти его из Брно до места съёмок. Алексея это весьма устраивало, поскольку своего средства передвижения у него под рукой не было.
Он уже отключался, когда услышал резкий смех. Поначалу он даже не понял, что это. Оглядевшись, он заметил Даниэль на лавочке среди деревьев. Смеялась она, но как-то резко, механически, безрадостно. А потом внезапно замолчала. Ах так? Значит, её всё это забавляет? Подлая тварь! Ничтожная сука! Алексей стиснул в руке телефон. Нет, чёрт побери, он отъедет не на один день. И черт с ним, с Карлштейном! Да и с Веной тоже! Не поедет он с ней никуда. Хватит с него её издевательств! Он перезвонит своему знакомому, чтобы тот забрал его сегодня же из Праги. Если этой гадине так смешно, пусть подольше по нему поскучает. Глядишь, сговорчивее станет. Он достал телефон и набрал номер. Несколько гудков, минута разговора, и он, удовлетворённый, убрал его в карман.