Я один свой путь пройду
И похвал ничьих не жду,
Но прошу, пусть не понять, так запомнить:
Что свой долг перед собой,
Что зовут ещё судьбой,
Должен я любой ценой, но исполнить.
Не одну прощу вину,
Но измену – не сумею,
Никого за взгляд иной не виню.
Только, если изменю
Сам себя и сам себе я,
Что тогда я на земле изменю?[1]
Нет, менять на земле Даниэль ничего не собиралась. Она не собиралась ничего менять даже в собственной жизни. Потряслась немного непривычным отношением к себе мужчины, испытала новые чувства, которые ей не понравились, отдохнула от домашней рутины, всё, хватит. Пора перестать быть слезливой истеричкой и тряпкой. Мужчины! Ненужный элемент природы, от которого у женщин одни хлопоты, проблемы и беды. Довольно!
Алексей смотрел на окно автобуса, где сидела Даниэль. Но она упорно не поворачивала к нему головы. Алексей ждал. Но автобус, разворачиваясь, поехал, а Даниэль так и не посмотрела в его сторону.
[1] Песня из кинофильма «Не бойся, я с тобой» в исполнении И. Кобзона.
14
В дороге ничто не отрывало Даниэль от созерцания пейзажа за окном. Мерная езда, идиллические картины и отсутствие соседа привели мысли Даниэль в равновесие. Погода тоже поспособствовала: голубое небо, яркое солнце, зелёная, ещё не везде высохшая трава, хмель на шпалерах, яблоки на молоденьких яблонях, рядами простиравшихся вдоль дороги – всё это успокаивало и придавало грусть размышлениям Даниэль. Она была зла на Алексея: из-за него её теперь осаждают всякие досужие любопытствующие, из-за него от них ей поступают столь мерзкие предложения. Нет, она не хочет принимать участия в этом фарсе. А Алексей пусть сам выпутывается. Незачем ей его жалеть.
Успокоившись таким образом, Даниэль всецело отдалась обещавшему хорошее дню.
А день оказался насыщенным: ранний подъём, стычка с любопытствующими и долгий переезд в замок Глубока над Влтавой. Окрестности показались Даниэль просто сказочными: дорога пролегала через лес над огромной долиной, где внизу стояли домики с одинаковыми красными черепичными крышами. Из леса они поднялись к горе, которая вздымалась перед паркингом автобусов. Проезжая мимо слоистой горы, под которой притулились кэмпигни и магазинчики сувениров и местной еды, автобус выехал к паркингу. Дальше дорога пролегала почти вертикально вверх. Взбираясь на гору, Даниэль пожалела, что здесь нет Алексея: уже на полпути у неё заныли колени и она запыхалась. Следовавшие за ней старушки, Наталья Филипповна и Анна Владимировна, медленно и постоянно останавливаясь, плелись за ней. Передохнув и дождавшись их, она снова пошла наверх, тяжело дыша.
Дорога вывела к призамковому саду – неприхотливой маленький цветник с уходяшей куда-то вдаль аллеей. Беседка, полускрытая листвой деревьев, окружавших сад, остекленный садик под каменной стеной и две скульптуры перед ним – всё это предваряло высокое готическое здание с каменными арками и зубцами стен.
Внутри ничто не отрывало Даниэль от созерцания красоты интерьера: замок Карлштейн выглядел весьма примитивно, по сравнению с красотой этого замка. Хотя, портреты дам по-прежнему выглядели ужасающе. Видимо, Задорнов был прав: в Средневековье истерия сжигания ведьм настолько изничтожила женскую красоту Европы, что остались только такие вот дамы, которые глядели с портретов, смеша потомков своими физиономиями.
Роскошная обстановка апартаментов, резные шкафчики, изящно изогнутые стулья, безделушки, стоявшие на столиках и висящие на стенах и шпалерах – всё это приводило Даниэль в восторг. Она бы хотела остаться в замке подольше, чтобы насладиться атмосферой, стенами, вещами этого места, чтобы прочувствовать эпоху и окунуться в то время, которое Даниэль так любила, но в то же время ненавидела за отношение к женщине.
Библиотека вызвала у неё в шок: от пола до потолка огромная зала была забита шкафами с книгами. Около одной длинной стены стояли столы и кресла, но они уже не привлекали Даниэль. Она рассматривала книги. Пюпитры перед шкафами держали на себе огромные тома in-folio, как предположила Даниэль. Как жаль, бесконечно жаль, что она не может подойти и прикоснуться к этим старым страницам, погладить деревянную, обитую кожей обложку, вдохнуть запах старинных чернил и кожи, на которой они были написаны, порадовать глаза вензелями рукописных букв. Даниэль чуть не плакала, когда гид весьма шустро проводила их группу через эту комнату. Она шла медленно, наслаждаясь тем, что могла увидеть, и подолгу останавливалась у пюпитров, пытаясь разглядеть написанное на страницах.