По прошествии трёх дней на мобильный Даниэль позвонила дочь.
- Куда ты пропала? – кричала она. – Я звонила в больницу, мне сказали, что тебя давно выписали! Где тебя носит?
- И ты только сейчас спохватилась? – усмехнулась Даниэль. – Я тебе звонила – ты забыла? Я предупреждала тебя, когда меня выпишут и во сколько. Ты меня проигнорировала. Занялась собой и своими делами. Так чего теперь кричишь? Никита бросил?
- Я сама бросила этого тюфяка, - заносчиво сказала дочь. – У меня другой парень. Мы давно любим друг друга. И хотим пожениться.
- Совет да любовь, - съязвила Даниэль.
- А ты не ёрничай. Я хочу вас познакомить. И нам надо поговорить о жилье.
- А о чём тут говорить? – холодно спросила Даниэль. – Я тебе говорила много раз: ищи мужика с квартирой. У меня вы жить не будете.
- Это почему ещё? – возмущённо вскричала Саша.
- Я достаточно была прислугой тебе. Прислуживать ещё твоему мужу в мои планы не входит. К тому же, - после краткой паузы, не дав дочери вставить слово, добавила Даниэль, – я ещё не ветхая старуха. Достаточно я себя хоронила. И достаточно жила для тебя. Пора устраивать свою жизнь.
- Ты всегда жила для себя! – заорала Саша. Затем, передохнув, подозрительно спросила: - У тебя кто-то есть?
- Возможно, - уклончиво сказала Даниэль.
- Так и съезжай к нему. Где я буду жить?
- Ты забываешь, это моя квартира. И никуда съезжать я не собираюсь. А ты? Если бы ты ко мне относилась иначе, меня бы это обеспокоило. А так – мне всё равно. Езжай к мужу. Квартиру, в конце концов, снимайте – ты достаточно зарабатываешь.
- Ты хочешь выгнать меня из-за какого-то мужика? – Саша была в ярости. Но в её голосе проскальзывало и беспокойство: а ну как мать отпишет квартиру любовнику?
- Знаешь, за долгие годы я стала склоняться к мысли, что любой посторонний человек относится ко мне лучше, чем родная дочь. Хочешь жить – живи, но прислуживать я тебе не буду. А если тебе взбредёт в голову приволочь в мою квартиру ещё и мужа, то мне это не надо. Я тебе говорила много раз об этом.
- Ты не мать! Ты гадина! – кричала Саша со слезами в голосе.
Даниэль взорвалась. Чаша её терпения была переполнена. Вырвавшись из болота своей жизни на свежий воздух, она захотела ощутить себя человеком, а не придатком к капризам дочери.
- А ты кто? – закричала она в ответ. – Всю мою жизнь я терпела твои фанаберии и капризы, упрёки и оскорбления, кормила, обстирывала, обшивала тебя, убирала за тобой и содержала, получая в ответ гадости! Я из отпуска, кстати, первого за десять лет, приехала – и что вижу? Заспанную дочь и грязную квартиру! Родная дочь даже не подумала меня встретить! Я в больницу попала – родная дочь только неделю спустя соблаговолила навестить! Навестила! Лучше бы не приходила! Меня выписывают – и кто меня встречает? Посторонние люди, а не родная дочь! Меня неделю нет дома – дочери и дела нет! Меня убить могли, так ты бы на моей могиле орала бы, что я, дрянь такая, в гроб сбежала, чтобы тебе досадить! Ты меня слышала: никакого твоего мужа в моей квартире не будет! Хочешь замуж – живите отдельно. Квартира – моя. Захочу – продам, и уеду куда-нибудь на Сахалин, рыбу разводить. От тебя подальше. Ты давно взрослый человек. Можешь и хоть раз в жизни о себе побеспокоиться сама. А я умываю руки.
Она замолчала. Молчала и Саша.
- Что на тебя нашло? – наконец спросила дочь нормальным голосом.
- Ты меня никогда не слушала. Не слышала и сейчас, - почти спокойно произнесла Даниэль. – Я тебе всё сказала.
И она отключилась. После вспышки руки её подрагивали, а сердце колотилось. В первый раз в жизни она повысила голос. И в первый раз в жизни повысила голос на свою дочь. Это было странное чувство: как будто она от чего-то освободилась. Но вместе с тем её немного смущало, что она рада, что не сдержалась. Общение с Норой и забота Алексея не прошли для неё даром: она захотела жить полной жизнью.
- Твоя дочь выходит замуж? – раздалось за её спиной.
Даниэль обернулась, убирая телефон. Алексей стоял в дверях комнаты и улыбался.
- А ты едешь на Сахалин разводить рыбу?