И она с удовлетворением разглядывала кислое лицо жениха.
Свадьба прошла шумно. Без присутствия Даниэль, которую разобиженные молодожёны не позвали. Отец Саши, Михаил, скрепя сердце, оплатил самое дешёвое платье и свёл к минимуму свои траты на свадьбу. Что вызвало неудовольствие многочисленных родственников со стороны жениха и недовольство жены Михаила. А, поскольку Даниэль никто не стремился приглашать, чему она была очень рада, то затраты на это нелепое действо её не коснулись.
Однако, не прошло и месяца, как Саша примчалась назад к матери, пылая праведным гневом. Даниэль, наслаждаясь отсутствием дочери и непривычным покоем, невозмутимо встретила очередную истерику.
- Ты представляешь? – кричала Саша, чуть не с порога. – Он запрещает мне работать! Хочет, чтобы я сидела дома, рожала ему детей каждый год, кормила обедами-ужинами, стирала-гладила кучи его рубашек с костюмами, чистила тьму его ботинок, драила квартиру каждый день, да ещё по вечерам массировала ему ноги! Представляешь? Массировала ему ноги! К тому же, по его желанию была готова в койке с обязательным оргазмом!
- И что такого? – спокойно отвечала Даниэль. – Я с твоим отцом долгие годы жила так же, только ещё тебя с твоей сестрой растила и работать успевала. А в благодарность получила ваше недовольство и упрёки. Только бегать плакаться мне было не к кому.
- Ты ничего не понимаешь! – кричала Саша. – Наш отец заботился о нас!
- В таком случае, твой муж о тебе тоже.
- Ну ты сказала! Он заботится только о своём удобстве. Я ему нужна как дармовая домохозяйка, повариха, любовница и свиноматка! Он мне даже денег не даёт – приходится каждый раз его упрашивать. И чеки требует, козёл скупой! Указывает, что мне носить, куда ходить, что смотреть, что читать, когда и с кем общаться, как готовить, как подметать, как стирать! Как будто я дура безрукая! Вещь его!
- Твой отец относился ко мне также – как к вещи. И как к прислуге ты относилась ко мне. А когда к тебе стали относиться соответственно, тебе не понравилось. Ну и мне не нравится. Только ты с подобным мужем прожила месяц, а я – пятнадцать лет. Пятнадцать лет рабства. И следующие десять лет в прислугах.
- Вечно ты всё к себе сводишь! – возмущалась Саша. – А я тебе о своих проблемах говорю!
- А я тебе говорю, что твои проблемы – чушь собачья. И ты получила то, что заслужила своим отношением.
Возмущённая Саша хотела было произнести отповедь, но задумалась. Жить с Николаем ей не понравилось: она привыкла, что мир вертится вокруг неё. А тут приходилось вертеться вокруг него, такого же непробиваемого эгоиста, как она сама. Не лучше ли вернуться к матери? Обрадованная возвращением дочери, она позабудет свою блажь и снова будет её обихаживать как раньше.
- Я с этим козлом разведусь, - с апломбом сказала она. – А по поводу отца ты неправа. Он нас любит. Тебя, может, и нет. Но меня он любит точно.
- Считай, как хочешь, - пожала плечами Даниэль. – Я знаю, что я права.
Она прекрасно видела, что задумала дочь. Но, вкусив свободу и познав счастье, Даниэль вовсе не собиралась возвращаться к своему приниженному бессловесному состоянию безропотной служанки. Она внутренне усмехнулась, наблюдая, как подобные мысли отражаются на лице дочери. Несмотря ни на что, Даниэль для Саши была глупой курицей, которую легко обвести вокруг пальца. Что ж, посмотрим.
25
Дни шли за днями. К неудовольствию Саши, Даниэль жила своей жизнью, полностью наплевав на её удобства, игнорируя упрёки, не обращая внимания на сцены и вообще перестав считаться с дочерью. В ответ на её замечания, она тоже стала язвить и огрызаться. Оказывается, всё то время, что она сдерживалась, она накопила весьма недюжинный опыт стать замечательной язвой. Получая отпор, обескураженная Саша бежала в объятия очередных любовников, где своей яростной страстью выжимала все силы из ошеломлённых этим натиском мужчин.
Не раз и не два Даниэль заставала то одного мужчину, то другого, выходящего из комнаты Саши. Некоторые быстро шмыгали за входную дверь, бормоча что-то в полголоса. Некоторые, нагло ухмыляясь, пили на кухне чай, пока Даниэль не окатывала их из чайника под возмущённые вопли Саши. Однажды Даниэль случайно услышала, как с кем-то в разговоре по телефону Саша упоминала какую-то квартиру. Из чего Даниэль предположила, что Саша приводит туда некоторых поклонников, чтобы они не сталкивались друг с другом здесь. Даниэль усмехнулась: она знала о любвеобильности дочери, но не ожидала от неё предприимчивости. В любом случае, она была рада, что стала меньше натыкаться на столь явную демонстрацию половой жизни дочери. Чем меньше дочь находилась дома, тем меньше Даниэль вынуждена была принимать участие в её концертах. И тем чаще могла приглашать Алексея, поскольку она чувствовала себя виноватой, оставляя его на улице или прощаясь без приглашения к себе. Хотя она и понимала, что это глупо: она не обязана была отплачивать ему за его хлопоты. Ведь она не просила ни о чём. Однако врождённая справедливость и честность, которые долгие годы мешали ей жить, и здесь давали о себе знать. Приглашая Алексея к себе, она чувствовала себя неловко: спать с ним она не собиралась. А другой причины, чтобы он захотел прийти к ней в дом, она не могла придумать. Алексей, в свою очередь, не понимал её нервозности. И встречи в доме Даниэль происходили весьма скованно, что приводило в отчаяние обоих. Но Даниэль боялась лезть со своими мыслями к Алексею, считая, что он может подумать, что она навязывает своё отношение или жалуется. А Алексей боялся неосторожным словом отпугнуть Даниэль. Подобное молчание доставляло заботы обоим. Но они оба никак не могли нащупать ту нить, которая помогла бы им быть откровенными и вместе с тем не задеть чувства другого.