Айдарова Олеся
Отрави меня вечностью
Пролог
Она всё ещё боялась ночного леса, поэтому вздохнула с облегчением, когда узкая тропинка вывела на дорогу. Лунный свет лежал на камнях и траве голубыми бликами. Крикнула позади ночная птица, и она вздрогнула от этого внезапного звука.
Далеко впереди редкие огоньки обозначили городок вокруг замка ландграфа. Девушка брезгливо стряхнула с блузки налипшую паутину и потуже закуталась в плащ.
Тёплый ветерок донёс до неё запах дыма — кто-то впереди жёг костёр.
«Наверное, пастухи. В последнее время люди боятся ночи. И стараются не засыпать под открытым небом без веской на то причины».
Заскрежетал камешек под подошвой деревянного башмака. Она сжалась и постаралась, чтобы следующий шаг получился совсем неслышным. Костёр медленно приближался, всё чаще слышался мужской смех. И вот уже девушка смогла рассмотреть справа от дороги красные отблески на стволах, небольшую полянку и двух молодых парней.
Она накинула на голову капюшон и продолжила свой путь по левой обочине — очень уж не хотелось под тёмные своды леса.
— Девушка!
«Заметили».
— Что это вы делаете на дороге в столь поздний час?
— Хозяйка послала за свежими сливками, — тоненький голос дрогнул.
— Что? — поднялся с земли симпатичный парень со светлыми волосами. — Не слышно! Пойди-ка сюда.
— Не бойся, мы не сделаем тебе дурного, — второй пастух коренастый и бритоголовый поднялся с поваленного бревна и пошёл к ней навстречу. — Давай к нам. Согреешься и отдохнёшь. А как рассветёт, продолжишь свой путь до Квилинбрука.
— Спасибо, но я лучше пойду. Хозяйка у меня строгая. Если к рассвету не принесу свежих сливок, она побьёт меня палкой и заставит неделю ходить за свиньями.
— А ты что ли белоручка? — бритоголовый схватил её за руку. Не больно, но стало понятно — не выпустит.
Он повёл худенькую девушку в сторону поляны. А она еле успевала перебирать ногами в больших башмаках не по размеру.
— Нет, ваша милость, я…
Парни захохотали.
— Слыхал? «Ваша милость», — бритый усадил девицу на поваленное бревно рядом с блондином, волосы которого напоминали солому, а сам плюхнулся на низкий пенёк, торчащий из земли рядом.
— Будешь? — светловолосый протянул открытый бурдюк, от которого несло брагой.
Девушка невольно поморщилась и отвернулась:
— Спасибо. Что-то… не хочется.
— Брезгуешь, — парень скривился. При ближайшем рассмотрении его лицо, усыпанное оспинами, оказалось не таким уж привлекательным. — А я глотну, раз уж открыл.
— И мне передай, — в ожидании пока товарищ напьётся бритоголовый смотрел на путницу исподлобья.
Наконец её сосед по бревну напился вволю и передал заветный бурдюк второму пастуху, а сам сладко потянулся, подняв обе руки кверху:
— Эхх… хорошо-о-о… — опуская руки вниз, пастух завёл одну из них за спину девушки и приобнял за тонкую талию. — И тепло… — он сильнее прижал к себе девушку.
А та дёрнулась, пытаясь вырваться. Не получилось — объятья парня напоминали скорее тиски.
— Отпустите меня, пожалуйста.
— Пусти её, Тилли.
— Да я не держу, — светловолосый ослабил хватку, и ночная гостья качнулась в сторону, освобождаясь от рук мужчины, а потом и вовсе вскочила с бревна.
Капюшон слетел с головы, обнажая чуть спутанные блондинистые волосы длинные и густые.
— Не бойся нас, — бритоголовый медленно поднялся на ноги, не спуская глаз со стройной фигурки. — Тилли напугал тебя…
Она попятилась.
— Он просто не умеет обращаться с девушками, — голос его стал тихим, а шаги крадущимися.
Девушка спиной наткнулась на дерево.
— Гы-гы, — усмехнулся Тилли. — А ты, Виг, значит, умеешь. Ну-ну, покажи.
Глаза на хорошеньком личике расширились. Не смея пошевелиться, она только и могла, что смотреть, как бритоголовый парень приближается к ней мягкой неслышной походкой.
«Должно быть, он — хороший охотник,» — почему-то подумала девушка и обхватила руками ствол молодого дуба. От этого движения грудь её выпятилась вперёд. А «охотник», который уже нависал над ней, не смог удержаться — поднял руку к завязкам плаща и потянул за шнурок.
Плащ упал на траву.
Она же отвернула голову в сторону.
И осталась стоять перед сильным мужчиной в ночной рубашке да тёмной юбке, надетой просто поверх. От прерывистого дыхания её круглые груди поднимались и опускались под грубой тканью, а соски затвердели и, наверное, стали заметными.
— Покажу… — голос Вига, и без того низкий, осел, а дыхание стало тяжёлым.