— Может, нам остаться в Колорадо?
— Если ты хочешь. — сказала я, крепче обнимая его за талию.
— Чэнс будет скучать по тебе, если мы уедем. — заметил он.
— Ты прав, и я не хочу пропустить, как он повзрослеет. Мы можем остаться в Колорадо?
— Все, что захочешь. Боулдер будет всего в пятнадцати минутах езды от дома твоей мамы.
— Может, она позволит нам жить с ней, пока мы учимся в школе? — я подразнила его.
— Ни за что. — сказал он, подтягивая меня повыше к себе на грудь. — Я хочу, чтобы моя девочка была со мной. Когда мы будем жить вместе, я смогу трахать тебя, когда захочу.
Хихикая, я легонько шлепнула его по груди.
— Ты такой романтичный.
— Стараюсь. — пошутил он, шлепая меня по заднице через простыню. — А теперь одевайся, мне нужно накормить мою девочку.
— Мы можем сходить в закусочную? — спросила я, изголодавшись по большому гамбургеру и картошке фри.
— Именно это я и имел в виду. — ответил он, надевая нижнее белье. Я была счастливой девушкой. Мой парень был горячим, его пресс был в тонусе вместе со всем остальным. — Прекрати смотреть на меня извращённые взглядом, Джанна.
Я снова натянула платье.
— О, теперь я извращенка?
— Да, когда ты смотришь на меня, как на кусок мяса.
— Я хочу кусочек мяса, но так же я хочу молочный коктейль с ним.
ГЛАВА 24
«Вечность состоит из множества сейчас.»
- Эмили Дикинсон
КАЛЕБ
— Не понимаю, почему мы должны покупать все это дерьмо для Янв. — пожаловался я, толкая красную тележку в Таргете.
— Ты сам сказал почему, Калеб. Он одинок, и его отец никогда не навещает его. Мы не родственники, поэтому не можем попасть к нему. Это даст ему понять, что мы заботимся.
Я вытащил из тележки поздравительную открытку - «Думаю О Тебе».
— Я не подпишу ее.
— Ладно. — самодовольно сказала Джанна. — Я подпишу ее за тебя, даже приложу записку.
Я бросил открытку обратно в тележку.
— Нет, ты это не сделаешь.
Джанна надула мне губки.
— Он, наверное, скучает по тебе.
— Чего ему не хватает, так это сисек и задницы, он сам мне об этом говорил.
— Калеб! — сказала Джанна, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не слышал. — Ты можешь не говорить о таком, когда мы на людях?
— Нет. — ответил я, игнорируя ее возмущенное выражение лица. — Люби меня, люби мой грязный рот. И, детка, я знаю, что ты любишь мой рот.
— Не могу поверить. —пробормотала она, краснея.
Когда она шла впереди меня, я беззастенчиво смотрел на ее задницу в форме сердца.
Когда мы вернулись, я шел сзади. Она свернула в проход, заставив меня свернуть направо, чтобы последовать за ней.
— Какие у Яна любимые конфеты?
— Откуда, черт возьми, мне знать?
— От тебя никакой помощи. — фыркнула она. — Просто возьму ему всего понемногу.
— Звездная вспышка. — сказал я ей. Она усмехнулась и наклонилась, чтобы взять пакет. — Я знаю это только потому, что он каждый день жаловался, что хочет ещё.
Жестокая мысль пришла мне в голову.
Я положу в пакет фотографию, на которой мы с Джанной, чтобы что он не забывал того факта, что самая горячая цыпочка принадлежала мне.
— Иди сюда, детка. — сказал я ей.
Она бросила в тележку еще конфет.
— Зачем? — спросила она, потянувшись за Сникерсом.
— Хочу сделать фото нас Яну.
Она придвинулась ко мне, пока я держал свой телефон, вытянутый перед нами.
— Это так мило, Калеб.
Она не могла видеть самодовольное выражение моего лица, когда я сделал снимок.
Распечатаю его позже, когда буду без Джанны.
* * *
Джим попросил мою маму и меня встретиться с ним, чтобы забрать чек за мою часть продаж. Три оставшиеся картины, которые еще не были проданы, некоторое время будут выставлены в галерее.
Моя мама уже вела переговоры с более крупной галереей в Нью-Йорке, чтобы организовать мне другую выставку.
В мире было гораздо больше художников, чем галерей или коллекционеров, поэтому она хотела, чтобы мы двигались быстрее, когда появился момент.
Живопись стала почти такой же увлекательной, как и Джанна, но я стремился к тому, чего достигали очень немногие художники — к истинному успеху. Если эта карьера не сложится, я изменю свои планы на будущее.
Любая выставка в Нью-Йорке будет запланирована на несколько месяцев вперед, возможно, в следующем году.
Когда мы вошли в галерею, Нора сидела за стойкой регистрации.
— Джим ждет вас в своем кабинете.
Моя мама и я проигнорировали ее, мы оба все еще злились из-за ее трюка с Джанной во время выставки.
Джим сидел за своим столом, листая лежащий перед ним планшет. Он поднял голову, когда мы вошли в его кабинет.
— Калеб, Элиза. — поздоровался он.
— Обычно художнику приходится ждать неделями или месяцами своей работы, но надеюсь уговорить вас позволить мне организовать выставку ваших работ снова в следующем году.
— Мы бы с радостью. — мягко солгала мама.
Она хотела международного признания таланта своего сына, и нам придется искать этого за пределами Денвера.
Суммы на чеке было недостаточно, чтобы уйти, но это многообещающее начало. Если дела пойдут хорошо, арт-дилеры смогут потребовать более высокие цены за мои работы.
Так как мне необходим был только один класс, для окончания средней школы, мама следила за колледжем и курсами изобразительно искусства, в Метро Стейт на протяжении моего последнего года.
Это означало бы, что я буду учиться в средней школе вместе с Джанной половину каждого учебного дня, но также получу больше навыка в моей степени.
Мы двинулись вперёд, как Джим потянулся, чтобы пожать наши руки.
— Еще кое-что.
Он нажал кнопку на телефоне, и в динамиках раздался голос Норы.
— Да, Джим?
— Ты не могла бы подойти сюда, Нора?
— Сейчас. — она появилась через несколько секунд. — Что такое?
Ее тон был вежливым, а лицо пустым, она сосредоточилась только на Джиме.
— Я потерял две продажи из-за твоего непрофессионализма на выставке. Ты уволена, Нора.
Ее лицо вытянулось, а поза осунулась.
— Но, Джим! — запротестовала она.
Он тоже протянул ей чек.
— Это должно покрыть твое жалованье до сегодняшнего дня.
Я не знал, что это платная стажировка. Для нее было бы отстойно потерять ее, но она заслужила увольнение после того дерьма, которое натворила.
Идя к машине, я заметил довольную улыбку на лице мамы.
— Ты на нее настучала?
Улыбка моей мамы исчезла.
— Тебе не все равно?
— Нет. — ответил я, закрывая перед ней дверцу машины.
* * *
Ее тело покачивалось рядом с моим в такт пульсирующей музыке. Она снова надела это красное платье по моей просьбе и уже дважды накрасила губы.
Страсть Джанны к танцам отражала мою страсть к искусству. Музыка была ее средой, как рисование моим.
Голубые глаза сияли, волосы растрепались, все ее тело раскачивалось в такт музыке. Соблазнительные изгибы перекатывались под моими руками. Разноцветные стробоскопы вспыхивали над головой, когда толпа вокруг нас терялась в песне о сексе, а некоторые люди имитировали акт на танцполе.
Мои руки пробежали по Джанне спереди, когда она прижалась спиной к моей промежности.
Она повернулась, ее ноги переплелись с моими, когда она выгнула спину. Песня сменилась на что-то с более быстрым ритмом, и ее тело отодвинулось на несколько дюймов от моего. Но я обхватил ее за талию и притянул к себе.
Ее тело было теплым в моих руках.
— Пора выпить. — крикнул я ей в ухо.
Она кивнула, обмахиваясь веером в молчаливом общении.
Уводя ее с танцпола, я прижимал ее к себе, чтобы другие парни не могли задеть ее. В этом клубе мы впервые встретились.
Сегодня утром отец отвез ее в балетный класс, а потом я заехал за ней. С тех пор она не выходила из моего поля зрения более, чем на десять минут.