— Нет, я… — Лайт снова сжал кулаки, не в силах оторвать глаз от Эла. — …Я столько всего не понимаю… Это ведь невозможно…
— Что именно, Лайт-кун?
— Люди… Люди и шинигами не могут заниматься любовью, — выпалил Лайт. — Я точно знаю, что не могут. Это было записано в Тетради Рюка.
— Эти правила применимы только к настоящим шинигами, — ответил Эл. — Позволь мне кое-что прояснить — без сердца я шинигами, но когда ты даешь мне сердце, то я становлюсь человеком. Тем живым человеком, которого ты помнишь. Настоящие шинигами физически не могут заниматься ничем подобным. Но я полукровка, поэтому в ту ночь, когда ты пытался со мной переспать, ты убедился в том, что это возможно, но бессмысленно, поскольку ты ничего не получил, помимо собственного дискомфорта. Когда же ты даешь мне сердце, я преображаюсь в человека, и только таким образом возможна сексуальная связь.
— Тогда почему… Почему я не видел тебя… таким? — спросил Лайт. — Все это время, начиная с твоего возвращения, ты выглядел… ну… как обычно. Почему я не видел тебя в этом обличии?
— Ты видишь меня в виде ангела? — Эл обернулся через плечо, взглянув на Ниа. Тот завороженно кивнул, так же не в силах поверить в происходящее.
— С чего бы начать… — Эл снова запрокинул голову. — Видишь ли, Лайт-кун, все не так просто, как в наших сказках, о которых мы так любили поговорить. В любой сказке есть счастливый конец, но в жизни все по-другому. В жизни бы Белоснежка не проснулась. Так и у меня. Я не обрел душевного покоя, даже после смерти у меня не было счастливого конца, и все только из-за того, что по случайности мое имя оказалось последним в Тетради погибшего Бога Смерти. Мне казалось, что ты знаток правил Тетради Смерти, Лайт-кун. Разве ты не знал, что убийство шинигами чревато последствиями для человека?
Лайт открыл было рот, чтобы начать возмущаться, но Эл покачал головой:
— Лайт-кун, вероятно, ты будешь все отрицать и защищаться от каждого обвинения, но позволь мне закончить. Да, конечно, ты не убивал Рэм лично, но ты повлиял на ситуацию. Ее смерть — твоя вина, Лайт-кун. Можешь отрицать, но все факты против тебя. Твой поступок расценивается как нарушения правила об убийстве шинигами, поскольку другого способа убийства просто не существует.
— И почему ты здесь? — угрюмо спросил Лайт.
— Ради баланса, Лайт-кун. Когда человек торгуется за глаза шинигами, он отдает половину своей жизни. Когда шинигами защищает человека, он отдает всю свою жизнь без остатка. Также в правилах сказано, что шинигами могут убивать исключительно с помощью Тетради Смерти и никакими другими способами. Именно поэтому в тот раз я не выколол тебе глаза. Я имею в виду, что всегда должен быть баланс. Если человек убивает Бога Смерти, он переступает через справедливость.
Лайт горько улыбнулся:
— Значит, ты вернулся, чтобы убить меня, — холодно сказал Лайт.
— Не совсем.
— Я… — Лайт запнулся, но Эл и не слушал. Он повернулся к Ниа.
— Ниа, не мог бы ты вернуть мне мою Тетрадь?
Темные глаза Ниа прищурились, а руки сильнее сжали обложку.
— Ты использовал меня, верно? — скорее заявил, чем спросил, Ниа. — Мэлло, Мэтта и меня. Ты использовал нас, чтобы заманить Ягами в ловушку.
Эл выдавил любезную улыбку:
— Можно сказать и так.
Ниа холодно ухмыльнулся в ответ и протянул ему Тетрадь Смерти.
— Ты хочешь записать туда мое имя, не так ли? — процедил Лайт, затравленно глядя на то, как Эл берет Тетрадь из рук мальчишки.
— Тебя это шокирует, Лайт-кун, но не все мои действия вращаются вокруг тебя, — отметил Эл.
— Но ты здесь из-за меня, — Лайт был в полном недоумении. — Потому что… Потому что я убил Рэм.
— Верно, — кивнул детектив, проходя мимо Лайта. — Можно сказать и так.
— Подожди, что ты… — Лайт наблюдал, как Эл подошел к скамейке, где лежал Мэлло, и опустился перед ней на колени. — Эй, ты не ответил на мой вопрос!
— Не спеши, Лайт-кун. Скоро ты увидишь нечто поистине удивительное. Как я уже говорил, причина, по которой я вернулся в этот мир, связана со смертью… шинигами по имени Рэм. Полагаю, я ее замена для восстановления баланса. Но это еще не все. Моя Тетрадь особенная. Как я уже говорил, спасая небезразличного ему человека, шинигами умирает. Но своей смертью он спасает жизнь другого. Сохраняется равновесие. Это похоже на бесконечный круг. Человеку суждено умереть, шинигами вмешивается и умирает, а затем появляется новая сила, как плата за жизнь этого шинигами. Понимаешь, Лайт-кун? С помощью этой Тетради я могу спасать людей, не опасаясь за свою жизнь, и все это благодаря Рэм, которая заплатила за это собой. Я могу отменять чужие приказы. Например, смерть Мэлло…
Лайт почувствовал, как краска резко сошла с его лица. Он, наконец, понял, что хотел сказать детектив. Лайт не мог ему этого позволить. Стиснув кулаки, парень решительно двинулся в сторону Эла, который стоял на коленях перед блондином, раскрывая чистую, белую Тетрадь.
— Если ты думаешь, что я позволю тебе оживить Мэлло…
— Замолчи, Лайт-кун, — пренебрежительно прервал его Эл.
— Я не позволю! — Лайт в несколько широких шагов пересек разделяющее их расстояние и буквально вырвал Тетрадь из холодных рук.
— Прекрати, Ягами, или я запишу твое имя, — раздался голос Ниа. Лайт обернулся, и Ниа вздрогнул от его одичавшего взгляда. Он стоял у алтаря, держа в руках раскрытую Тетрадь. Стержень прижат к бумаге. — И поверь, ты точно умрешь.
Лайт застыл, глядя на мальчишку через всю церковь. Он, полный ненависти и страха, и Ниа, как обычно, холодный и бесстрастный. Лайт чувствовал, что оказался в клетке. С одной стороны Эл, который может испортить его продуманный план, оживив Мэлло и доставив ему еще больше проблем, с другой — Ниа, который не колеблясь запишет его имя в Тетрадь Смерти. В какую бы сторону он ни рванул, потери очевидны. Лайт проклинал себя, что не запасся еще одним пистолетом или клочком Тетради.
Он молча стоял, продолжая следить за Ниа, когда Эл поднялся на ноги. Он встал рядом с Лайтом. Покосившись в его сторону, Лайт заметил на чистом листе Тетради аккуратно выведенные буквы: «Михаэль Кель». Эл не смотрел на Лайта, его взгляд был прикован к Мэлло, который вдруг начал подавать признаки жизни. Если раньше он лежал, едва дыша, то сейчас резко вздрогнул и закашлялся. Глотая воздух, парень открыл глаза и растерянно заозирался по сторонам, словно принцесса, очнувшаяся после века сна.
Удовлетворенный результатом, Эл захлопнул Тетрадь.
Мэлло сел. Все его поведение говорило о том, что он остался тем, кем был раньше. Он взглянул исподлобья на Эла, очевидно, чтобы бросить в его сторону язвительное замечание, но потом заметил Лайта, который стоял чуть позади. Его губы скривились в жестокой ухмылке, и он поднялся со скамьи:
— Ты провернула очень милый трюк с отравленным яблоком, злая королева, — выплюнул он. — Тебе стоит читать сказки до конца, иначе ты бы знал, что принцессы всегда оживают.
Лайт глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Да и что на это ответишь? Сейчас, когда смертный приговор Мэлло отменен и он находится в ловушке среди Эла и двух его преемников, у него серьезные проблемы. Лайт был далеко не слаб, но при всем своем желании ему не одолеть двух парней и одного бессмертного шинигами.
Однако Эл выступил вперед, вставая между Лайтом и своим преемником, как когда-то встал между ним и Мэттом.
— О, вы только посмотрите, — фыркнул Мэлло. — «Пожалуйста, не убивай серийного убийцу и по совместительству моего бойфренда, даже если он прикончил меня и едва не отравил тебя», верно?
— Что ты думаешь о любви, Мэлло? — тихо спросил Эл.
— Не шути со мной, Эл, — ответил Мэлло ледяным тоном. Его взгляд упал на Тетрадь Смерти в руках Эла, обложка которой казалась для непосвященных черной. — Полагаю, ты уже присоединился к нему, — добавил он мрачно. — Я так и думал. Нетрудно было догадаться. Когда твой возлюбленный накормил меня мышьяком, тебя это не сильно волновало, — с этими словами Мэлло стремительно бросился к Элу, чтобы вырвать из его рук Тетрадь, но стоило ему коснуться обложки, как он сдавленно завопил и отшатнулся.