— Нет, Лайт-кун, все же ненавидишь.
***
— Ты должен съесть на завтрак что-то более существенное, — наконец, сказал Лайт, откусывая кусок от своего тоста.
Эл, потянувшийся к вазе за очередным кубиком сахара, чтобы бросить в кофе, недоуменно спросил:
— А что, по-твоему, клубника не достаточно существенна, Лайт-кун?
— Не тогда, когда она покрыта взбитыми сливками и украшает здоровенный кусок торта, — скептично ответил подросток.
Эл только пожал плечами и, подцепив клубнику вилкой, отправил ее в рот. Лайт отвернулся, всем своим видом показывая, что ему нет до него дела.
— Ты выспался, Лайт-кун? Я пожертвовал ради этого несколько часов работы.
— Да, большое спасибо, Рьюзаки, — язвительно проворчал подросток.
«А тебе понравилось лежать несколько часов и мучиться, считая разрядку чем-то отвратительным для такого святоши?» — раздраженно подумал Лайт, все еще злясь на Эла.
Было уже восемь утра. Эл считал, что это вопиюще позднее начало рабочего дня, хотя остальная следственная группа еще даже не подтянулась. Лайт заметил, что Рьюзаки сегодня тоже не в самом хорошем расположении духа, а значит день будет тяжелым. Пока никого нет, Эл будет срывать своё раздражение на Лайте. Подросток с нетерпением ждал появления полицейских, чтобы Эл переключил свое отвратительное настроение на Мацуду, как он это обычно делал.
Лайт разделался с тостом и, взглянув на противоположную сторону стола, заметил, что Эл тоже доел свой торт.
— Неудивительно, что ты так неважно выглядишь, — прокомментировал Лайт, окинув взглядом бледного, тощего детектива.
— Ты считаешь, что я неважно выгляжу? — удивленно повторил Эл.
Нет, он выглядел так же, как и всегда. Если привыкнуть, его странность не так бросается в глаза, но если взглянуть со стороны, любой врач придет в ужас, заметив эту осанку, эти темные тени под глазами, эту бледность. Эл все еще сидел на стуле, скрючившись в своей позе, и смотрел на Лайта. Одна прядь выбилась из черных растрепанных волос и спала на лицо, но Эл ее не замечал.
— Прости, Рьюзаки, но ты выглядишь болезненно. И, кстати, не только сегодня.
— Ты беспокоишься обо мне? — спросил Эл с восторженной ноткой в голосе. Лайту подумалось, что Эл сказал это с издевкой.
— Беспокоился бы, если бы тебя не знал, — резко ответил Лайт, — но так как я знаю, что это твое нормальное состояние, то нет.
Эл грустно улыбнулся и отпил из своей чашки омерзительно-сладкий кофе, придерживая ее за ручку большим и указательным пальцами.
— А что, если бы я в самом деле заболел, Лайт-кун? — спросил он, — Тогда бы ты обо мне беспокоился?
Это было последней каплей. Лайт потерял терпение. Хватит с него этих завуалированных вопросов, исходя из которых Эл в процентах определяет причастность Лайта к делу Киры. Лайт вообще не понимал, почему Эл так рьяно его подозревает. Чем больше он оправдывался, тем больше детектив повышал проценты.
— Конечно, Рьюзаки, — сухо ответил Лайт.
— Ты бы ухаживал за мной?
— Да, конечно.
Эл в задумчивости уставился в потолок, обдумывая его слова.
— Эл, — позвал его Лайт, заставляя снова переключить внимание на себя, — я не хочу, чтобы ты заболел.
— Поэтому ты возникаешь против моих вкусовых предпочтений?
— Отчасти, — кивнул Лайт, — Рьюзаки… тебе не дурно от такого количества сладкого?
— Нет, — фыркнул Эл, будто найдя этот вопрос смешным. Как он может променять свои любимые сладости?
— И все же я думаю, что время от времени ты должен питаться чем-нибудь здоровым.
— Чем, например?
— Вот, — Лайт потянулся к корзине с фруктами и взял первое попавшееся яблоко, подбросив его в воздух и тут же поймав, — все врачи говорят, что съедая хотя бы по одному яблоку в день…
Лайт не договорил, заметив, что Эл буквально впился взглядом в блестящее, темно-красное яблоко. Он прикусил подушечку большого пальца, не отрывая глаз от фрукта, и улыбнулся. В глазах на мгновение промелькнул странный огонек, заставивший Лайта занервничать:
— Что? — спросил Лайт с опаской, — Что-то не так? Это просто яблоко.
Не говоря ни слова, Эл потянулся за яблоком, звеня металлической цепью по столу, затем поднес его к лицу, внимательно изучая. Яблоко выглядело насыщенным, сочным, наливным и резко контрастировало с белой, как снег, кожей Рьюзаки.
— «Эл, ты знаешь, что Боги Смерти едят одни только яблоки?» — пробормотал детектив.
—Да ладно?! — Лайт с негодованием ударил кулаком по столу, — Ты сделал вывод, что я Кира, только потому, что я дал тебе яблоко?
Эл чуть опустил руку, держащую яблоко за палочку, чтобы взглянуть на Лайта:
— Ты Кира? — спокойно спросил он, внимательно глядя прямо в глаза подозреваемого. Он готовился схватить каждую эмоцию, каждое непроизвольное движение, выдающее волнение.
— Нет!
— Но ты так защищаешься, — вздохнул Эл, — ты сам вынуждаешь себя подозревать, Лайт-кун.
— Как я могу не защищаться, когда меня подозревают в массе убийств, которых я не совершал?!
Эл только пожал плечами:
— Я просто делюсь с тобой своими рассуждениями. Пожалуйста, не обижайся.
Эл поднес к губам яблоко и откусил. То ли на Лайта подействовала белоснежная кожа Рьюзаки, то ли его черные волосы, но на мгновение он отчаянно пожелал, чтобы плод был отравлен, как в детской сказке.
Сначала «Спящая красавица», теперь «Белоснежка».
Лайт не знал, что с ним случилось. Может, это от недостатка сна или утомления, но он понимал, что должен перестать сравнивать Эла со сказочными принцессами, известными своими печальными судьбами. Это, в конце концов, странно.
Эл, кстати, не упал замертво. Он благополучно доел свое яблоко, не сводя с Лайта внимательного взгляда. Кажется, его настроение улучшилось, чего нельзя было сказать о самом Лайте. Его до невозможности бесил довольный вид Эла. Ну, разумеется, ничего так не повышает настроение, чем то, когда главный подозреваемый в деле Киры предлагает тебе фрукты, указанные в предсмертных записках его жертв.
— Рьюзаки, — терпеливо позвал Лайт, скрестив руки на груди, — ты хоть раз задумывался о том, как это ужасно постоянно нападать на человека с обвинениями в массовых убийствах?
— Да, было разок, — Эл задумчиво жевал веточку, оставшуюся от яблока, — ты ведь уже спрашивал об этом. Я ответил, что, наверное, это в самом деле ужасно.
— Тогда почему ты продолжаешь кидаться на меня?
— Потому что я подозреваю, что ты Кира, — ответил Эл, глядя на подростка в упор, — правда, как ты знаешь, процент еще невелик, Лайт-кун, но, тем не менее, подозрение остается подозрением. Кроме того, ты не возражал против таких методов наблюдения, — Эл демонстративно потряс рукой, и звенья цепи зазвенели, — я делаю вывод, что ты сразу же готов был на все, чтобы отвести от себя подозрения. Но, в целом, это нам обоим на руку.
— Рьюзаки, твои методы…
— Я понимаю, Лайт-кун, все это для тебя слишком, но я ценю, что ты так адекватно это воспринял. Намного адекватнее, чем к этому отнеслась бы Аманэ-сан. Но все же я должен был приковать к себе именно тебя. Наблюдая за каждым твоим движением и словом, я увеличиваю и уменьшаю проценты вероятности того, что ты Кира.
— Я понимаю, — повысил голос подросток, — я говорю не о том, что ты делаешь, а о том «как».
— Что ты имеешь в виду?
— Просто иногда… — Лайт помедлил, не зная, стоит ли пересекать эту линию и открывать ему свои истинные чувства. Но Эл всегда все говорил ему прямо в лицо, так почему он должен молчать? — иногда мне кажется, что тебя все это забавляет. Ты относишься к этому как и игре, или что-то вроде того.
— Думаешь, я извлекаю личную выгоду из своей работы? — невинно спросил Эл, приподняв брови.
— Рьюзаки! — Лайт стиснул кулаки, — получать удовольствие, обвиняя кого-то в убийствах… Это отвратительно!
— Но, если моя задача состоит в том, чтобы выявить преступника, основываясь на уликах и доказательствах, то разве не нормально чувствовать удовольствие, когда одна из моих догадок подтверждается? Разве это не естественная человеческая реакция, Лайт-кун? Я ничего не могу с собой поделать.