Я наконец-то дошла до своего кабинета, плюхнулась на рабочее место и ожесточенно заколотила по клавиатуре. Но это еще не все сюрпризы. Через несколько минут позвонил Кеша, и радостно сообщил, что вечером мы идем к его маме. Я тоскливо закатила глаза и глубоко вздохнула. Возникло желание сбежать с работы и от Аркаши с будущей свекровью, забиться в сухой теплый и темный угол и уснуть.
Мои размышления прервал начальник, ворвавшийся в кабинет с букетом белых роз.
— Не помешаю? — учтиво спросил он, смеясь одними глазами.
— Вообще, у меня много работы, — сердито буркнула я, исподлобья поглядывая на шефа.
— А если учесть, что рабочий день уже закончился?
Часы, висевшие над дверным проемом, и впрямь показывали две минуты седьмого.
— Тем более.
Петр Иванович, до сих пор стоявший около двери, прикрыл ее и подошел к столу. Букет он положил на стол — прямо на клавиатуру.
— Викуся, — сразу перешел начальник на развязный тон. — Я тебя не понимаю. То ты горделиво отталкиваешь все ухаживания, то дуешься на меня из-за новой пассии как капризный ребенок, у которого отобрали игрушку.
— Мне абсолютно всё равно, — процедила я сквозь зубы, хотя в груди разгоралось негодование.
— Девочка, кого ты обманываешь? — рассмеялся шеф. — Я не вчера родился и вижу на твоем лице всё. И тут хотелось бы пояснить, что пока ты кочевряжишься и жмешься, я не буду отказывать себе в простых человеческих радостях. В том числе, в сексе.
— Мне безразлично с кем, где и почему вы спите, — холодно произнесла я и поднялась из-за стола.
Экран монитора уже погас, и теперь я со спокойной совестью могла собираться домой.
— А тебе никто и не давал права ждать от меня отчета. — Петр Иванович тоже встал, его глаза в один миг стали жесткими. — И запомни: я буду иметь всех, кого захочу, пока ты сама не пожелаешь изменить ситуацию. Как — объяснять не буду, не маленькая.
Он развернулся и пошел к двери.
— Стой! — вырвалось у меня.
Снова кто-то другой заходил внутри.
— Ты сказал, — слова посыпались помимо воли, как только шеф остановился и снова повернулся ко мне. — Теперь моя очередь. Я, а не ты, решаю, кто будет владеть мною! Ты решил добиться моего расположения, и тем самым дал мне власть над своей судьбой. Отныне твоя душа принадлежит мне. Я могу никогда не воспользоваться ею, но это не значит, что кто-то другой без моего ведома может сделать это. А насчет твоих сучек, никто не знает, увидят ли они завтра рассвет.
Я пыталась замолчать, но ничего не получалось. Чужая воля отняла у меня возможность владеть своим телом. И теперь я послушно открывала рот, чувствуя, как в груди пылает огонь, а из глаз сыплются искры. Петр Иванович восхищенно уставился на меня, не проронив ни слова. Видимо, дар речи пропал у него от подобной наглости. Придя в себя через минуту, он усмехнулся и вышел из кабинета. Вдогонку ему я сделала уже знакомый жест, словно выплескивала что-то вслед ушедшему из сложенной чашкой ладони.
Через мгновение руки затряслись, в глазах поплыли черные пятна, словно я долго смотрела на солнце, внутри стало холодно и пусто.
— Всё, завтра запишусь к психиатру, — произнесла вслух заплетающимся языком. Он не хотел повиноваться и еле шевелился, словно меня парализовало.
Окончательно пришла в себя только в автобусе. Мне повезло: народу оказалось немного. Через одну остановку я смогла присесть на освободившееся место. Смотрела то в окно, то на лица попутчиков. Серые, выжатые и утомленные работой, их выражения походили друг на друга точно клоны. Неужели моё лицо ничем не отличается? Я поймала себя на том, что размышляю о всякой чепухе, пытаясь отвлечься от грядущей встречи с Кешиной мамой.
Да, мне легче бесцельно пялиться в окно или изучать лица случайных попутчиков, чем трястись от страха перед встречей с будущей свекровью.
Аркаша ждал меня дома.
— Что-то случилось? — спросил он чуть ли не с порога.
— Проблемы на работе, — устало ответила я. Не говорить же, что истинная причина кислой мины на лице — нежелание знакомится с его мамой.
— Хочешь, чайку приготовлю?
Не дожидаясь ответа, любимый отправился на кухню — греть чайник.