Мы отошли от бараков на приличное расстояние.
-Стася, объясни! Куда нас ведешь? Попросила Катя.
-Катя, скажи, Михаил Моисеевевич, то же в поезде ехал? Вцепилась в нее клещем.
-Да. Нас всех тогда собрали и посадили по вагонам.
-Блин, как же узнать? Крутилась на месте я.
-Он кем работал? Если он был проффесионалом, то его могли отрядить работать к какому-нибудь фрицу. Сказал Дима.
-Он врач. Ответила Катя.
-Если врач, то можно в лазарете спросить.
-А здесь и лазарет есть? Выдала глупую мысль.
Саша рассмеялся.
-Глупая, туда людей отправляют умирать, а не лечить. Беззлобно пожурил Саша.
-А где этот лазарет? Пошли быстрее, у нас мало времени. Потянула за собой ребят.
Мы дошли до самого конца лагеря. К старому, шаткому, деревянному сараю. Гордо именуемого лазаретом.
-Стой! Не заходи. Я сам спрошу! Прикрикнул Дима.
Видно пожалел он мою психику. Мне даже на ум придти не могло, что там людям не давали даже воды. И прежде чем умереть они мучались так несколько дней.
Стоящими на улице людьми то есть нами, заитересовалась охрана лагеря. К нам подошел толстый немец.
-Почему не в бараках? А ну пошли вон! Крикнул он.
--Мы сейчас уйдем. Мне фрау Хельга приказала найти людей для прислуги в доме. Быстро затараторила я.
Как только он услышал имя жены начальника лагеря, сразу же потерял к нам интерес.
Дима вышел из барака ведя под руку скелет.
Я не узнала нашего доктора, а Катя бросилась ему на шею. Человек стоял и плохо понимал что вокруг него происходит. Скелет, обтянутый желтой кожей со спадающими штанами, подслеповато щурившийся на дневной свет. Михаил Моичеевич был в одной растегнутой робе на голое тело. Очки на резинке он придерживал свободной рукой, а другой держался за Диму.
-Пожайлуста сделайте вид, что еще можете работать. Взмолилась я.
-Зачем? Спросила Марина.
-Что бы остаться работать в доме у начальника лагеря. Прошу вас. Потерпите еще чуть-чуть. Там шансов выжить у нас будет больше. Со слезами уговаривала их.
-Пошли. За всех ответил Саша.
Мы дошли до дома начальника. Я попросила ребят постоять возле двери сама кинулась во внутрь.
Фрау Хельга сидела в гостинной и пила чай.
-Я привела тех за кого просила. Застыла в пороге изваянием.
-Хорошо, пусть зайдут. Я хочу посмотреть на них. Сказала она, поставила чашку на чайный столик и облакотилась на спинку дивана.
Я привела своих друзей. Со стороны конечно мы представляли жалкое зрелище. Шесть человек, поддерживали друг друга. Мужчины руками держали штаны что бы они не свалились.
-Кто есть кто? Гримаска презрения всетаки вылезла на ее синем лице.
Я предсиавила всех поименно и по профессии.
-Я свое обещание помню. Даю три дня что бы они выглядели по человечески. Я больных брать с собой не буду. В первую очередь поставь на ноги врача. Отведи их на кухню. Скажешь Марте что я разрешила. Все! Три дня! Если нет, буду выбирать другую прислугу!
Ребята не поняли ни слова из нашего разговора.
Я им пересказала приказ. Я очень надеялась на то что, если они на своих ногах стоят. То значит не все так плохо.
На кухне я долго ругалась с Мартой. Та кричала что голодранцы ей не нужны и кормить она еще пять человек не собирается. На что я психанула: Иди к хозяйке и обсуди с ней ее приказ!
Мои ребята сегодня вымылись, переоделись. Марта скрипя зубами сварила им жидкую овсяную кашу на воде.
Засыпая рядом с детьми, я молилась только бы мы выжили. Польша это же ближе к России и красной армии. Может получится у нас сбежать?
35
Переезд проходил плавно. Расстановка ролей у нас была такая: я- няня для детей, Катя и Михаил Моисеевич -личный доктор и медсестра семейства, Марина-повар, Дима и Саша -разнорабочие т.е. дворник-садовник-сантехник-электрик и.т.д. Все складывалось просто замечательно гоп-компания у нас своя, чужих нет. Спланировать побег будет гораздо проще.
Интересно чем же провинился старый козел? Переездом ближе к фронту, я думаю, не награждают.
Нас приодели. Выглядеть стали гораздо приличнее. Сейчас стою на перроне, держу детей за руки. Ребята грузят наши чемоданы в вагон.
Фрау Хельга любезничает с начальником станции.
-Ганс, Лив. Прекратите, вы же дети, а не стадо обезьян! Попыталась урезонить детей. Оливию я благополучно сократила до Лив. Она не возражала. Каждый раз кричать Оливия, язык отвалиться.