«Половину своего имущества, движимого и недвижимого, завещаю своему сыну Джеймсу Нору…
Вторую половину своего имущества, движимого и недвижимого, завещаю своему внуку, Филипу Нору, в полную безраздельную собственность, без ограничений и железных поводьев…»
Что с тобой, — встревожилась Клэр. — Отчего ты так помрачнел? Старая ведьма… она победила.
Вскрыв второй конверт, я достал написанное нетвердой рукой письмо, без приветствия и прощания.
«Мне кажется, ты нашел Аманду, но скрыл это от меня, чтобы не расстраивать. Она монахиня?
С моими деньгами делай что хочешь. Если тебя от них потянет блевать, как ты сказал однажды… желаю проблеваться. Или передай моим генам.
Гадкие розы».
Я отдал завещание и письмо Клэр и Джереми.
Что ты теперь будешь делать? — спросила Клэр, прочитав сначала одно, потом другое. Не знаю. Сделаю все, чтобы Аманда не голодала. А кроме того… Поживи в свое удовольствие, — посоветовал Джереми. — Старуха любила тебя.
Джереми, разумеется, как всегда иронизировал. Но, может быть, в его словах есть доля истины? Любовь или ненависть? Что чувствовала бабушка, оставляя последнее завещание?..
Из Суиндона поехали в Сент-Олбанс, сделав небольшой крюк, чтобы забросить Киншипу фотографии. Клэр и Джереми не возражали.
Дом нашли без труда: только Киншипу мог
принадлежать этот помпезный фасад в псевдогеор- гианском стиле, парадный вход с колоннами, убогая подъездная аллея.
Открывать вышел сам Киншип — в белых джинсах, веревочных сандалиях и футболке в красно-белую по-
перечную полоску. Именно так одеваются кинорежиссеры всех стран и народов. Только мегафона не хватает.
Заходите, пожалуйста, — пригласил он. — Я хочу с вами сразу расплатиться. Я ненадолго. Меня ждут.
Из окна машины выглядывали любопытные физиономии Клэр и Джереми. Пройдя вслед за Киншипом в дом, я очутился в большой гостиной, заставленной черной лакированной мебелью. Гладь паркета отражала столики из хрома и стекла. Со стен свешивались причудливые* бра. Я протянул конверт с фотографиями.
Взгляните, — сказал я, — может, что не так? Зачем? — Ланс Киншип пожал плечами. — Я доверяю вам.
Но конверт все же вскрыл и вынул содержимое.
Переверните верхнюю фотографию.
Киншип удивленно приподнял брови, но послушался — и прочел то, что написала миссис Джексон. «Двадцать седьмого ноября сего года… налоговый инспектор… осмотрел дом в отсутствии Филипа Нора…»
Когда он поднял глаза, мне показалось, что человек, с которым я разговаривал секунду назад, покинул данную телесную оболочку, и его место занял другой. Наигранная снисходительная приветливость слиняла с лица, обнажив замешательство и враждебность. Клоунский наряд, вполне соответствующий прежнему образу, теперь гляделся карикатурно, как подарочная обертка на ручной гранате. Я увидел Ланса Киншипа, о существовании которого мог только догадываться. Не смешного позера, но тяжелого неврастеника, который пойдет на все, лишь бы продолжать играть свой извечный спектакль. Да, этот человек опасен, опасен именно неадекватным восприятием действительности, отстраненностью от реальности, театральной надуманностью своего «Я», и не случайно в убийстве нашел он решение всех проблем.
Прежде чем что-то сказать, советую взглянуть и на другие фотографии, — предложил я.
Злые пальцы начали перебирать снимки один за другим… обычные перепечатки… а вот калькированный список поставщиков наркотиков, сделанный рукой Даны, и письмо с диазотипной бумаги.
Это был конец.
фотографии великого кинорежиссера упали на землю к его ногам, как ворох осенних листьев. В руках остались лишь три черно-белых снимка, и он смотрел на них с нескрываемым ужасом.
Она клялась, что у вас ничего нет, что вы даже не знаете, о чем речь, — прохрипел Киншип. Отчего же. Речь шла о наркотиках, которые вы ей поставляли. Полный список с датами и ценами. Вы держите его в руках. Узнаете почерк? И, конечно, обратили внимание, что ваше имя упомянуто не единожды. Я убью вас. Нет, не убьете. Поздно, поезд ушел. Умри я от отравления газом, вы бы сейчас были в полной безопасности. Но я, как видите, жив. Все вышло не так… но я не придал этому значения. Думал… это не так уж важнр, — сказал Киншип и беспомощно опустил взгляд на черно-белые снимки. Вы решили, что это не так уж важно, потому что Дана передала вам, что списка у меня нет. А раз нет списка, значит нет и письма. Что бы я ни получил от Джорджа Миллейса — списка и письма я не видел… Так что нет нужды убивать меня. Вы ведь так рассуждали?