Газета француза лежала на столе под таким углом, что ни числа, ни заголовка мне разобрать не удалось.
Я был разочарован, но, тем не менее, продолжал внимательно изучать фотографию: а вдруг да повезет. И действительно, в самой глубине кафе, возле кассы, висел настенный календарь. Цифры и буквы на нем были нечеткие, но в целом прочитать их было можно. Апрель прошлого года.
В конце апреля прошлого года лошадей Элджина Яксли отправили попастись на травке, а четвертого мая их застрелили.
Я выключил проекционный аппарат и поехал на Виндзорские скачки. Концы с концами не сходились. Я ощущал себя человеком, который долго блуждал
по лабиринту и, казалось, вот-вот должен оказаться у выхода, но, завернув за угол, обнаруживает, что попал в тупик, окруженный огромным частоколом.
В тот день на Виндзорских скачках были представлены весьма средние силы: все «звезды» участвовали в более важных скачках в Челтнеме, и благодаря слабой конкуренции один из самых медлительных стиплеров Гарольда оказался на высоте. Половина его престарелых соперников сошла с дистанции, любезно уступив ему место, и мой дряхлый скакун, в изнеможении опустив голову, выложился до конца и первым финишировал на трехмильной дистанции.
С вздымающейся грудью он стоял в загоне для расседлывания победителей и ждал, пока я, тоже уставший как черт, расстегну подпругу и сниму седло. Наградой за эти старания мне была радость его владелицы — пожилой леди, безраздельно преданной своему питомцу.
Я знала, что когда-нибудь он обязательно выиграет! — воскликнула она, светясь от радости. — Знала! Молодец наш старичок. Молодец, — согласился я. Знаете, это его последний сезон. А потом — на заслуженный отдых. — Она похлопала его по шее и шепнула на ухо. — Все мы уже постарели, правда? Что поделаешь — жаль, но ничто не вечно. Все имеет свой конец, верно, старичок? Но сегодня у нас праздник.
Я пошел в весовую и встал на весы, а в ушах у меня все еще звучали ее слова: все имеет свой конец, но сегодня у нас праздник. Десять лет у меня был праздник, но все имеет свой конец…
Все во мне по-прежнему восставало против мысли о том, что для меня скоро все кончится, и особенно, что виной этому — Виктор Бриггс, но где-то в глубине души слабый росток смирения пускал свой первый листочек. Жизнь изменяется, все имеет свой конец. Да и сам я менялся. Я не хотел этого, но это происходило помимо моей воли. После долгого, спокойного плавания я теперь медленно дрейфовал по направлению к берегу.
На этой неделе я, вопреки обыкновению, выиграл четыре скачки. Я был в отличной форме. Я выиграл заезд на аутсайдере. Мне предложили участие в пяти
других заездах на следующей неделе. Это было наглядное подтверждение формулы «успех порождает успех». Все было прекрасно: казалось, мне
улыбается весь мир. Всего неделя прошла с того дня, как я скакал на Рассвете, а настроение изменилось так, будто это было бог весть как давно.
Со всех сторон звучали поздравления. Мои сомнения мигом улетучились. Если бы меня спросили в тот момент, не собираюсь ли я бросать жокейское ремесло, я бы ответил: «М-м, да… лет через пять».
Но об этом меня никто не спросил. Никто и не предполагал, что я могу расстаться с конным спортом. Никто, кроме меня.
Джереми Фоук сдержал свое обещание и приехал на следующее утро. Он протиснул свое аистиное тело в дверь и прошел за мной в кухню.
Шампанского? — спросил я, вынимая из холодильника бутылку. Ээ… да ведь сейчас только десять… — замялся он. Как-никак четыре победы. Такое не каждый день бывает, — сказал я. — А может, кофе хочешь? Ээ… вообще-то, ладно… выпью шампанского.
Он сделал первый глоток с таким видом, будто
совершал тяжкий грех, и я подумал, что, несмотря на все свои хитрости, в душе он все же остается конформистом.
Вопреки обыкновению, сегодня Джереми попытался придать одежде небрежность. На нем была шерстяная клетчатая рубашка, вязаный галстук и новый голубой свитер. Наверное, мой вид — расстегнутые воротнички и манжеты, небритый подбородок — внушил ему ужас, но виду он не подал. Как всегда, собираясь с мыслями, он обвел взглядом всю комнату, начав с потолка.
Ты видел… э… Джеймса Нора? Видел.
Я усадил его за кухонный стол на кожаный диван и, взяв бутылку, сел рядом.
Он наслаждается семейным союзом в Камден- Хилле. О! — сказал Джереми.
Я усмехнулся.
Однажды миссис Нор без предупреждения нагрянула к нему. Раньше она там не бывала. А тут увидела дружка Джеймса и поняла, что ее сынок — гомосексуалист. О! — воскликнул Джереми, до которого наконец дошло что к чему.