— Очнулся, наконец! — недовольно и почему-то слишком громко проворчал кто-то неподалеку.
Обхватив, казалось, готовую разорваться на части голову руками, Нацу болезненно простонал, безуспешно пытаясь открыть глаза.
— Зачем же так громко? — прошипел сквозь зубы парень. — Я тебя прекрасно слышу.
— Громко? — опять крикнула Люси (а кто это еще мог быть?), отчего новая порция боли пронзила его голову. — «Саламандр», ты чего?
— П-прошу, — Нацу резко выпрямился, прижав голову к коленям безуспешно пытаясь хоть как-то унять боль, — помолчи.
Боль пульсировала в голове раскаленным углем, заставляя рушиться даже его, «Саламандра», самообладание. Казалось, еще чуть-чуть и он бы взвыл, но мягкие, отчего-то мертвенно-холодные руки, коснувшиеся его подбородка и лба, облегчили страдания, и боль притупилась. Новая попытка открыть глаза увенчалась успехом.
Люси задумчиво нахмурила брови, внимательным взглядом изучая лицо Драгнила и попутно наблюдая за указателями на каком-то маленькой приборе, на котором в хаосе прыгали столбики с показателями: от светло-синего до насыщенно-красного.
Нацу почувствовал какое-то странное инородное чувство, которое доселе никогда не чувствовал. Казалось, будто сидящая перед ним Люси была совершенно не той девушкой, которую он знал. Бледное лицо сейчас отливало болезненной серостью, глаза опухли, и он мог поклясться, что она лишь недавно плакала. И хоть в остальном она была все та же, — та же одежда, та же прическа и те же отточенные движения, — но что-то неуловимое все же изменилось.
— Что случилось? — наконец, подал голос парень, и удивленно отметил, что Хартфилия на одно мгновение замерла, будто испугавшись чего-то. Но, возможно, это ему только показалось…
— Ты выпил наркотик, — мотнув головой в сторону осторожно положенной обратно на подушку бутыли, спокойно ответила девушка, продолжив наблюдать за показателями на падде. — У тебя аномальные показатели температуры. Нацу… ты, — Люси подняла голову, в неверии устремив на него взгляд, — горишь изнутри.
Рука сама потянулась в сторону груди, туда, где быстро и лихорадочно билось сердце. Даже сквозь «Хамелеон» он чувствовал невыносимый жар, исходящий от своего тела. Казалось, будто его кожа горела.
— Круто!
Нацу широко улыбнулся, посмотрев на свою ладонь, которую, будто только сейчас увидел. Если хорошенько присмотреться, то можно было заметить как до этого голубые вены и капилляры стали ярко-красного цвета, и с каждой секундой цвет менялся… словно пульсировал, подобно сиянию пламени, то потухающего, то разгорающегося вновь.
— Ничего крутого! — ударив по руке парня, Люси раздраженно повела плечами. — А вдруг ты сдохнешь! Нужно взять образец этой гадости и понять, как она воздействует на организм человека. И тебя обследовать стоит. Не думаю, что «Саламандр» хочет помереть такой жалкой смертью.
— Да чего ты волнуешься? Я себя отлично чувствую! — И словно в подтверждение, Драгнил улыбнулся еще шире, выставляя напоказ ряд белоснежных зубов, и вскочил на ноги. — Видишь, жив, здоров и готов надрать задницу Федерации!
— Надрать?.. — Люси непонимающе посмотрела на парня.
— Люси, ты чего? Забыла что ли для чего мы здесь? Там наверняка уже заварушка во всю. Я Ромео дал четкие указания, которые он, несомненно, выполняет именно так, как я его всегда учил (то есть, ровным счетом наоборот). Мы и так уже здесь задержались… Так что, хватай эту свою жижу и валим!
Не дождавшись ответа, Драгнил, засунув руки в карманы, пошел к двери, которая, к удивлению, поддалась с первой же попытки. И Нацу не заметил, как Хартфилия горько усмехнулась, посмотрев на его удаляющуюся фигуру. Он так и не увидел, как она, осмотрев свою одежду и, заметив, маленький, свисающий с ее бедра лоскут, провела по нему репликатором, который тут же соединил швы так, как будто ничего и не рвалось.
И «Саламандр» так и не увидел налившихся неприятной синевой синяков, скрытых под черной латексной одеждой.
И не увидит.
Потому что она никогда не покажет.
***
Напевая веселый мотив, миниатюрная девушка в белом, потрепанном и испачканном чем-то, подозрительно напоминавшем кровь халате, реплицировала себе кружку горячего кофе и шоколадный пончик, не отрываясь от чтения взятой в библиотеке книги. Реплицируемая еда была ужасной на вкус, но это было лучшее, что могла предоставить революционная организация, которая находилась на грани попрошайничества на улице с табличками «Подайте денег на революцию!», «Власть — Макарову! Землю — шпионам!», «Услуги „Железной смерти“. Прибить гвозди? Съесть заржавевшую сталь? Быстро, дешево, качественно!» или остальное в подобном духе.
МакГарден прекрасно понимала положение дел и особо не жаловалась.
Поудобней устроившись в кресле, девушка откусила маленький кусочек, похожего на песок пончика и, перевернув страницу, мимоходом настроила информационные потоки, которые тут же устремились ей в мозг в огромном объеме, но она даже не повела бровью.
Леви МакГарден являлась той причиной, по которой Федерация еще не добралась до «Хвоста феи». Единственный информатор, удерживающий атаку сотен. Маленький человек, не позволяющий уничтожить большую организацию.
Только, конечно, никто и не догадывался, что Леви это не составляет особого труда. Поддерживать выстроенную в ее мозгу защиту было не так уж сложно. По крайней мере, для нее.
Что-то неприятно кольнуло в голове, и МакГарден прислушалась к настойчивому сигналу, который оказался ничем иным, как звонком от «Заклинательницы».
— Лю-чан, рада тебя слышать, — меланхолично перевернув страницу, МакГарден улыбнулась. В ее сознании расчистилось место для полноценного изображения Хартфилии и стоящего рядом с ней «Саламандра». Оба скрывались в зале высших информаторов (тех еще гадов!), которые лихорадочно быстро что-то говорили и только истинный информатор мог понять что-то в этом бессмысленном потоке слов. Похоже, группа Ромео начала вторжение, и эти напыщенные пижоны пытались вычислить их местоположение и планы.