Хибари безучастно стоял у дверей, пока Катсу расстилал постель в своей комнате — в спальню тот наотрез отказался идти, и его можно было понять. Когда все было готово, он тут же рухнул на постель и замотался в покрывало, даже не одевшись в ночную рубашку. Катсу печально улыбнулся: отец всегда отчитывал его, когда он не переодевался ко сну и сам никогда не спал в повседневной одежде.
— Я побуду здесь немного, если хотите, — неуверенно предложил он, глянув за окно в непроглядную темень. — Потом сразу уйду, не волнуй…
— Оставайся, — до боли знакомым приказным тоном произнес Хибари, закрыв глаза, и Катсу присел рядом с ним на пол, невольно чувствуя подкрадывающуюся к сердцу радость. Это было кощунством по отношению к… Хром, но он не мог не реагировать иначе на внезапно изменившееся отношение к нему отца. Конечно, сказывалось его одурманенное состояние, но все же… это первый раз, когда они могли хотя бы вполне сносно общаться.
Хибари быстро заснул, не переставая хмуриться и сурово кривить губы, и Катсу, недолго понаблюдав за ним, вышел, чтобы умыться перед сном.
Путь его лежал через спальню отца, и он, мельком посмотрев в приоткрытую дверь, остановился и вошел в нее.
Все внутри до неузнаваемости изменилось, и становилось еще более понятным то, что отец не захотел ночевать здесь. В комнате всюду ощущалась Хром.
В занавесках, сменивших тяжелые жалюзи, в кровати вместо неудобного футона, в разложенных на подоконниках ажурных салфетках и в переброшенном через дверцу шкафа платье.
На двери смежной комнаты он увидел забавную наклейку с изображением Ролла и, толкнув ее, схватился за косяк, опуская голову.
Это была детская. С кроваткой и пеленальным столиком, с кипой мягких игрушек и маленькими качелями.
Катсу тронул сиденье, качнув его, и сел на корточки, глядя, как она медленно раскачивается, еще не прикрепленная, и думал о том, что мог бы в скором времени играть здесь с сестренкой или братишкой, слышать их невнятный лепет и смеяться над их неловкими движениями. Он так бы хотел!.. Он бы стал, попытался бы стать идеальным старшим братом, но…
Он вытер глаза, вышел, громко хлопнув дверью, и прижался к ней спиной, закусывая губу. Это не должно было так закончиться. Пусть он был против их отношений с Хром, но он, в конце концов, бы смирился. Непременно ворчал бы, но с удовольствием бы нянчился с ребенком, гулял бы с ним, а потом бы и с Хром смог подружиться. Заново.
Но теперь все. Жирно перечеркнуто несмываемыми чернилами.
***
Катсу проснулся от небрежного прикосновения и напряженно замер, забыв, как дышать. Хибари медленно перебирал пальцами его волосы, видимо, о чем-то крепко задумавшись, и от этого нехитрого, даже совсем неласкового движения щемило сердце. Как, должно быть, плохо было отцу, если он так себя вел. Даже после… после смерти матери он сохранял поразительное хладнокровие, хотя и тоже изрядно напился. Катсу было непривычно видеть его таким — непривычно и неуютно, и это было тоже удивительно, ведь он раньше мечтал о подобном моменте между ними.
— Хватит притворяться, — заставил его вздрогнуть строгий голос отца, и он резко выпрямился, смущенно пряча глаза. — Ты опять пропустил уроки. Что за бестолковый ребенок.
— Я… я думаю, что у меня есть уважительная причина…
— Нет. Ее у тебя нет, — сухо отрезал Хибари, поднимаясь и снимая с себя вчерашнюю рубашку. Катсу заметил на его спине цепочку едва заметных шрамов, и они показались ему смутно знакомыми, хотя он мог поклясться, что никогда прежде не видел отца без одежды и понятия не имел, что у него вообще есть шрамы.
— Откуда у вас шрамы?
— Это не твое дело. И перестань на меня пялиться — это невежливо. — Он глянул на него краем глаза, и на мгновение показалось, что лед в его глазах едва заметно смягчился. — Если хочешь, чтобы я довез тебя до школы, то поторопись, иначе пойдешь пешком.
Катсу в ту же секунду подлетел к комоду: запасной формы у него было валом — суперпедантичный отец постарался. Он быстро оделся и повернулся к зеркалу, чтобы причесать волосы, но замер с вскинутой вверх расческой в руках. В отражении Хибари, опустив плечи, сидел на постели, закрыв ладонями лицо, и застыл, словно изваяние.
Конечно, было глупо ожидать от него полнейшего игнора к тому, что произошло, но видеть его таким… разбитым было очень больно и тяжело. Словно это не его отец, который всегда казался таким невозмутимым и сильным. На минуточку появилось ощущение, что он обычный человек, ничем не отличающийся от Катсу, но оно развеялось в тот же миг, как Хибари выпрямился.
Катсу быстро отвернулся, чтобы отец не заметил того, что за ним наблюдали, и схватил портфель. Хибари окинул его придирчивым взглядом и аккуратно поправил красную повязку на рукаве его пиджака.
— Я… она мне скоро не понадобится, — виновато понурил голову Катсу, ожидая удара или оскорбления, но Хибари лишь вздохнул и направился к двери.
Спустившись на первый этаж, они оба замерли, по привычке повернувшись к столовой — непривычно пустой и негостеприимной, откуда уже не доносились ароматные запахи, и не слышалось фырканье горячего масла на сковороде.
— Я поем в школе, — неуверенно сказал Катсу, пятясь к выходу. Появляться в столовой ему совсем не хотелось.
Хибари, казалось, поддерживал его мысли: резко развернувшись, он молча пошел обуваться.
— Ты знаешь, где был Рокудо той ночью? — неожиданно спросил он, когда они уже сели в машину и тихо зарычал мотор.
Катсу так растерялся, что, не задумываясь, ответил:
— Он был со мной, — и смутился. А потом возмутился: — Ты думаешь, что он замешан?!
— Хм, — ответил отец, сосредоточенно глядя на дорогу, и это «хм» могло означать очень многое.
Катсу немного задело его подозрение по отношению к Мукуро, ведь он тоже очень переживал, не спал по ночам, стал совсем неразговорчив. Отец был просто не субъективен — у Мукуро не было причин делать больно Хром. Он тоже очень ее любил.
— Он ее любил, — озвучил свои мысли Катсу так тихо, что только отец и мог услышать. Хибари стиснул руль, хмуря брови.
— Смешно слышать о любви человека, который с этим понятием вряд ли знаком.
— Не менее смешно слышать такие слова от того, кто сам об этом понятия не имеет.
Хибари бросил на него быстрый сердитый взгляд, и Катсу ответил ему тем же. Он понимал, что сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений, но не один он страдал сейчас. Мукуро досталось не меньше, и он был с Хром куда дольше, и их связь была такой же прочной, если даже не сильнее.
— Отец… простите, но вы просто ищете виновных — и не там, где нужно.
— Ты знаешь, как умерла твоя мать? — перебил его Хибари. Автомобиль заскрипел колесами, ускоряясь.
— Да, она болела…
— Болела, ха, — усмехнулся отец, включая поворотник. Катсу настороженно замер: ему не нравился этот разговор, и почему-то возникло стойкое чувство дежавю. Словно подобный разговор он уже слышал или даже участвовал в нем, но только не с отцом… — Ты такой наивный. У твоей матери не было таких заболеваний, от которых она могла умереть.
— Тогда…
— Спроси у своего любовника, — резко ответил Хибари, останавливаясь у ворот школы. Катсу потянул ручку дверцы. — Тебе давно пора было уйти с поста главы комитета — ты не подходишь на эту должность. Я надеялся, что из тебя в конце концов выйдет что-то путное, но ты слишком слаб и труслив для этого. Таким, как ты, только и приходится сбиваться в стада и прогибаться под тех, кто сильнее.
— А может быть я стал таким из-за вас? — процедил Катсу, захлопывая дверь автомобиля. Отец вопросительно взглянул на него, и почему-то от этого даже стало смешно. — Вы правда не понимаете? Как я могу стать сильным, выслушивая по сто раз в день, какое я ничтожество? Как могу стать смелым, если вы только и делали, что все время запугивали меня? Как могу я перестать желать общения, если вы никогда не говорили со мной нормально? Как могу я хотеть быть похожим на вас, когда я даже не знаю, какой вы? — Плакать не хотелось. Было обидно, но слезы не наворачивались на глаза. Стало… даже легче. — Я не самый лучший сын, но вы тоже далеко не самый лучший отец. Я… просто очень любил вас, несмотря на то, как больно вы мне делали, и так хотел, чтобы вы ответили мне тем же. «Когда-нибудь, когда-нибудь» — успокаивал я себя, но… Я устал ждать. Я… я хочу любить, но безответная любовь меня больше не устраивает. Может… может, поэтому я с Мукуро. Чтобы узнать, каково это — когда тебя действительно любят.