[2] Птицы слышат сказанное днём, а мыши — сказанное ночью (낮말은 새가 듣고 밤말은 쥐가 듣는다) — У стен есть уши, а у дверей — глаза.
Служанка по имени Суён кивнула.
— Тогда идём, иначе госпожа может разозлиться сильнее. Ты же не хочешь получить новый ожог на лице?
Первая служанка потрогала щеку и сильнее прикрыла платком, пока следовала за другой. Слава богам, женщины ушли в правую сторону, не заметив лишних слушателей.
«С квантэком всё ясно. До этого я о нём предполагала, но мальчик… Кто он? Надо узнать больше информации».
Глава 29. Наставлять к добру и наказывать зло
[*] Наставлять к добру и наказывать зло, в др. переводе «поощрять добрые дела и наказывать за порок» (勸善懲惡, 권선징악) — в данном контексте означает «идеальная справедливость».
Не знаю, что со мной случилось, но, не имея спортивное тело и любви к спорту, в отличие от старшей сестры, я побежала, как лань, от комнаты Сочжуна. Что-то привлекало и в то же время отталкивало от него.
«Ещё он заладил про мышку…»
Игнорируя проходивших слуг, я притворялась, что мне тут место, а когда переходила в пустой коридор, бежала со всех сил, поднимая чхиму. Поэтому, узнав место, откуда пришла, не обратила внимание и за углом столкнулась с кем-то лбами. Мы вдвоём упали на пол.
— Айщ! — вырвалось от больного столкновения, что аж глаза сами по себе закрылись.
Придя в себя, я увидела напротив девушку с поразительно белой кожей и острыми чертами лица, напоминающими китаянок. Она была одета в белое чжогори и золотую чхиму, где оставались свежие следы капель крови. Черные, отливающие фиолетовым оттенком, волосы распустились, когда шпилька сползла при падении. На поясе висело золотое хопхэ с именем «Хёна». Царапины от осколков вазы были спрятаны под волосами.
Хёна открыла глаза, взявшись за голову. Она взглянула на меня острым, как клинок, взглядом, как будто хотела убить. Неудивительно, с такой хозяйкой я лишь мошка.
— И-извините! — резко поднявшись, я поклонилась. Голова закружилась, предупреждая о новом падении. Лоб горел, а боль была не настолько ужасная, по сравнению с тем, что со мной могло произойти.
«Надо бежать! — включилась интуиция. — Бежать!»
Чтобы не ухудшать положения, я, как могла, подняла Хёну, через боль снова поклонилась и ушла быстрым шагом. Оставив ошарашенную шаманку вдалеке, перешла на бег.
«Какой невезучий сегодня день! О, как я могла забыть, Хосок же говорил, что бело-золотое сочетание носят шаманки», — пришло резкое осознание, когда уже было поздно.
…
Через двадцать минут, пробегая коридор, Хани остановила меня:
— Стоп-стоп, ты куда так, Мирэ? Это… Ты когда успела удариться?
— Я…
«Нужно отдышаться, господи!»
— Ничего, Мирэ. — Она подошла ближе и шепнула: — Наша парочка отвлекла большую часть стражи в этой области. Пойдем медленно, ты отдышаться, и мы…
Я поняла её посыл и кивнула. Мы прошли совсем немного, как чуть снова не столкнулись с королевскими слугами, до этого был стражник. Они все нервно торопились в одно место.
— Хочешь сыграть в словесную дженгу? — стараясь не шуметь, тихо говорила Хани.
— Это как, Хани?
— Обычно это называют «один вопрос — один ответ», но в этой игре мы будем делиться новостями. Тот, у кого новость будет самой ошеломительной, выигрывает. Если скажешь пустышку — башня будет сильнее падать от слабых балок. Как-то так.
— Легко, пока есть истории…
— Угу. Я начну. Все слуги и стража сейчас бегут к будущему зятю Хосока, потому что он случайно ляпнул про свадьбу сестры при её втором ухажере. Поклонник намбер ту напал на намбер уан. Жестокая битва, если честно. А что у тебя? — Хани повернулась ко мне.
— Я пережила столько всего, что стала как кимчхи из лука[1]. С чего начать? — Боль в голове напомнила о себе из-за пережитых эмоций, и я схватилась за неё.
[1] Сделаться как кимчхи из лука (파 김치가 되다) — быть в обессиленном состояние, быть в изнеможение.
— Всё, что хочешь. Можешь по порядку, лишь помни: это игра, где можно проиграть. — Хани подбадривающе постучала по моей спине и улыбнулась.
— Хм, если брать самую простуюновость, уровень с твоей… Я потерялась, меня чуть не поймали, и я зашла в первую комнату, что увидела.
Хани по-детски нахмурилась и покачала головой:
— Слабенько. Я знаю, ты можешь лучше.
— Тогда знай, что меня поймал в комнате какой-то парень. Он назвал себя Сочжуном вроде. — Я подняла указательный палец, будто это лучше доказывало мои слова.
Хани резко остановилась и схватила меня за предплечья. Она хотела потрясти меня, но быстро опомнилась.
— Он точно сказал Сочжун, а не Сачжун или Сочжин? — Хани забыла о скрытности.
«У меня чувство дежавю?»
— Да, Сочжун. Я уверена. Если ты хочешь быть более шокированной, то я ещё встретила госпожу Мимо и шаманку Хёну.
— Чего? Сразу троих? И ещё Хёну?
— Перед тем, как я встретила тебя, то столкнулась с Хёной во второй раз. Без боли не обошлось. — Я потерла лоб. — Только она, конечно, не знает об этом, так как известный Сочжун спрятал меня от госпожи Мимо и мудан в каком-то дебильном проёме, закрыв рот.
— Чего-чего? Вау, Мирэ, это сильно для словесной дженги. Уровень повысился до небес.
— Мне больше нечего сказать, кроме того, что… Госпожа Мимо злилась сильно на беременность какой-то Чахёб и разбила вазу об стену. Хёна пострадала. — последнюю информацию я прошептала. Вдруг нас все-таки кто-то мог подслушать.
Хани отпустила меня и задумалась, держа руку у лица.
— Вот как. В дворце лучше редко говорить о Чахёб — это нынешняя фаворитка вана. За неё он готов казнить любого. О беременности слышу в первый раз, как ты. Но! — Хани скрестила руки с победной улыбкой. — Мои две последние новости намного-о-о взрывающие. Пойдем быстрее домой, перед новым собранием надо собраться с силами и сплетнями, конечно, хе-хе.
Хани взяла меня за локоть, и мы сбежали из дворца. Голове стало лучше благодаря поддержке.
***
— В этом деле замешана сто, нет, тысяча процентов она! — начала Хани, как только мы добрались до дома.
Ачжума Чха поворчала на Йенгука за его невоспитанность: «Господин Йенгук мог же довести вас до дома, и вы бы не промокли. Вот негодник, вот получит он у меня!» — и принесла горячий чай с едой.
— Кто, Хани? — уточнила я. Хотя примерно понимала, что она скажет следующее.
— Королевская мудан! Она же злодейка из оригинала! Если ещё, конечно, можно сказать, что это я написала.
— Ты сделала шаманку Хёна злодейкой?! Хотя, если брать дорамы, то…
— Она не шаманка, она ведьма!
— Что?!
— Теперь понимаешь, о чем я говорю?
— Насколько всё плохо?
Хани сильно волновалась и не могла долго сдерживать волнение. Как и я, впрочем. Любопытство временами мучило меня, наверное, сильнее, чем даже у Хваён.
— Ты мне не поверишь, но я наделила или у неё есть, если думать в таком направлении… — Хани наклонилась ближе и прошептала: — реальная магия.
— Ты… О чем ты думала в то время? А магия? Какая она у неё?
Самое смешное в разговоре было то, что мы, тоже имеющие какие-то мистические способности, до сих пор удивлялись магии в Чжэё.
— Я тогда «Алхимию душ» пересмотрела. — Хани неловко улыбнулась. — Главный злодей — Чжинму — так привлёк моё внимание, что, вдохновившись его мотивацией, манящей аурой и харизматичным взглядом, я придумала Хэйшэ. Её цель — свергнуть местную правящую династию. С другой стороны, мне удалось узнать, что она здесь для уничтожения Михвы. Но я не писала… Точнее даже не успела написать о её личной истории. Так что я без понятия, какая на самом деле реальная Хэйшэ и её мотивы. Всё придется рассматривать с другими. Жаль. Очень жаль…
«Хани постоянно говорит про недописанную новеллу, но часто что-то не сходилось. Я повторяю за ней про «главных героев», но сейчас, что я думаю про Михву. Йенгук и Хваён, история вокруг них, демоны и призраки…» — Головная боль до лекарства ачжумы Чха отдавала противным штырем в мозги, но это отрезвило и дало те мысли, которые раньше не могли вырваться на свободу. Один вопрос мучил меня каждый день со дня красного полнолуния, и наконец за почти месяц проведения в так называемой новелле я кое-что поняла.