- Всех? - Сергей Дмитриевич криво улыбнулся сквозь слезы. - Почему же всех? Все люди как люди, а вот я...
- Да, ты... Вот именно - ты. Ты не такой, ты тоньше, и поэтому тебе тяжелее. Все занимаются тем же, что и ты, только делают это по-другому и совершенно сознательно. Кто-то больше, кто-то меньше, но все.
- А ты?
- Я? Что за вопрос? Я же у тебя ангел. Твой личный ангел-хранитель, а ангелы, как известно, не грешат.
- Угу. Кроме одного.
- Ну-у, ты вспомнил... Зато этот один, пожалуй, стоил всех остальных. Посмотри, сколько тысяч лет он в одиночку сражается со всем миром. И небезуспешно, заметь.
- Да уж. Меня он уделал в лучшем виде. Вот ты говоришь: будем жить. А как жить-то? Что же, ты теперь будешь меня каждую ночь стреножить?
- А вот это уже деловой разговор. Ты мне главное скажи, Сережа: я тебе нужна или нет? Сначала реши, а потом будем думать, как из всего этого выпутаться.
- Ты... Я... Ты у меня одна, - выпалил он наконец, не придумав ничего лучшего, как украсть строчку у Визбора. Впрочем, это было целиком и полностью по существу, да и куда ему тягаться с поэтом?
- Тогда... Нет, погоди, так не пойдет. Совсем не могу говорить.
Алла Петровна встала, открыла навесной шкафчик и достала из аптечки упаковку анальгина. Бросив в рот сразу три таблетки, она запила чаем и протянула упаковку мужу.
- Голова-то болит, наверное?
Сергей Дмитриевич благодарно кивнул и тоже принял лекарство, ограничившись двумя таблетками - голова у него действительно трещала по всем швам, а положение складывалось такое, что любое недомогание было теперь непозволительной роскошью.
- Значит, с главным мы разобрались, - продолжала Алла Петровна, снова садясь за стол и все еще прижимая ладонь к горлу. - Если я тебе нужна, то ты должен довериться мне и делать то, что я скажу. Во-первых, ты должен отдохнуть. Как следует отдохнуть.
Сколько там тебе осталось до отпуска? Что-то около месяца, да? Вот на это время мы и сделаем тебе больничный, я это устрою через знакомых...
- Это, наверное, дорого, - рискнул возразить Сергей Дмитриевич.
- Кому дорого, а кому и не очень, - спокойно ответила жена. - Не забывай, что твой ангел-хранитель в свое время работал в поликлинике. До отпуска посидишь дома, а потом махнем куда-нибудь в теплые края.
Молчи, плевать я хотела на долги, ты мне дороже.
- Господи, бред какой, - не сдержался Шинкарев. - Ты сидишь за одним столом с маньяком и обсуждаешь с ним планы на отпуск. Я просто глазам не верю.
- Не с маньяком, а с собственным мужем. Это, как говорят одесситы, две большие разницы. - Алла Петровна снова была деловитой и уверенной, как всегда.
Она даже посвежела и почти перестала хрипеть и хвататься за горло, и Шинкарев не мог понять, что было этому причиной: анальгин или железная воля жены, взявшей управление давшей течь семейной посудиной в свои красивые крепкие руки. - Теперь так. В таком состоянии я с тобой, конечно, никуда не поеду, и первое время тебе действительно придется поспать связанным.
Понимаю, это неудобно, но ты уж извини...
- Да уж, - криво усмехнувшись, сказал Шинкарев, - извини. Куда уж тут извиняться. Жаль только, что наручники я выбросил.
- Какие наручники?
- А ты думаешь, откуда у меня взялся пистолет?
Наверное, где-то по какому-то милиционеру до сих пор плачут. Хоть бы узнать, как его звали.
- Незачем, - отрезала Алла Петровна. - И забудь. Ничего не было. Вообще ничего, ты понял? Было одно: вчера к нам приходил милиционер, и ты рассказал ему, что не видел ли Забродова, ни его машины. Стой на этом твердо, и все будет в порядке. Учти, вам могут устроить очную ставку, но там будет его слово против твоего, а он под подозрением, так что ничего не бойся и смело смотри следователю в глаза. Не юли, понятно?
А то ты, чуть что, начинаешь глазками стрелять, как невеста на смотринах... Они, - Алла Петровна махнула рукой куда-то в сторону окна, они, конечно, так, как я, тебя не знают, но там тоже не все дураки, и по глазам читают очень даже неплохо. Так что не дергайся, веди себя естественно. А может быть, все и так обойдется, без очной ставки.
- Слушай, - забыв о боли в голове, сказал ошеломленный Сергей Дмитриевич, - откуда ты все это знаешь? Показания, очные ставки...
- А помнишь, что ты мне говорил? Чепуха, мол, твои детективы, только время зря тратишь." Выходит, не зря, а, Шинкарев?
- Выходит, что не зря, - вынужден был признать Сергей Дмитриевич. Ощущение нереальности происходящего понемногу отступало под деловитым напором жены. У нее был редкий дар не пасовать ни при каких обстоятельствах и заражать спокойной уверенностью окружающих. Теперь он был не один, и в нем постепенно крепло предчувствие, что вдвоем с Аллой Петровной они сумеют отбиться хоть от всего белого света.
Только как же быть с внутренним врагом?
- Это все хорошо, - сказал он. - А что делать с. со мной?
- Нет проблем, - спокойно ответила Алла Петровна. - Есть одна старушенция... Не дергайся, тебя я к ней не поведу, незачем это. Она бабка хитрая, глаз у нее наметанный - живо смекнет, что к чему. Схожу сама, придумаю, что ей наплести. У нее такие отвары, что через неделю будешь, как новенький. Не уверена, но, по-моему, она над ними шепчет. И не кривись, пожалуйста, я же сказала - положись на меня.
- Отвары? Ох, не знаю... По-моему, мне нужна смирительная рубашка и электрошок, а никакие не отвары.
Это же все равно, что лечить перелом припарками!
- С каких это пор ты у нас заделался специалистом в области медицины? - вздернув брови, спросила Алла Петровна. Круги у нее под глазами еще не сошли, но выглядела она гораздо лучше, чем то испуганное, отчаявшееся создание, которое Сергей Дмитриевич увидел рано утром. Она уже начала иронизировать, и время от времени полные, твердо очерченные губы трогала легкая улыбка, словно они обсуждали не длинный ряд кровавых кошмаров, а какой-нибудь двусмысленный комплимент, неосторожно отпущенный Шинкаревым посторонней женщине в присутствии жены. Словно не она была в эту ночь на волосок от смерти.
Он вздохнул и залпом допил остывший чай.
- Вот, - сказала она, - а теперь полежи.
- С утра? Но я собирался прибить карниз."
- Карниз ждал полгода и еще подождет, ничего с ним не сделается. Тебе нужно как следует выспаться.
- Но я же недавно проснулся!
- Что ты называешь сном? - спросила она, и Сергей Дмитриевич сник. - В постель, в постель. В конце концов, я тоже устала за ночь. И потом, мне нужно выяснить у тебя еще одну вещь.
- Какую? - испугался он.
- А вот об этом мы поговорим, когда ты ляжешь.
И не спорь. Ты обещал меня слушаться.
Сергей Дмитриевич покорно поплелся в спальню, разделся и лег в постель, попутно ногой затолкав под кровать веревку, которая все еще лежала на полу, свернувшись кольцами, как змея. Алла Петровна, не снимая халата, прилегла рядом, плотно прижавшись и положив голову мужу на плечо. Сергей Дмитриевич обнял ее свободной рукой, прижимая к себе еще теснее.
- Ты хотела о чем-то меня спросить, - сказал он в ее волосы.
Она шевельнулась, положив ногу на его бедро.
- Да. Я хотела спросить: может быть, помнишь, что обещал мне сегодня ночью?
Он вздрогнул. Все утро она вела себя так, словно кошмарного пробуждения со связанными руками не было, как и синяков на шее, и вот теперь...
- Не помнишь? - спросила она, дыша ему в шею. - Не помнишь...
Он сглотнул и с трудом разлепил вдруг разом пересохшие губы.
- Боюсь, что сегодня ночью я вряд ли мог пообещать тебе что-то хорошее.
- А вот и не правда, - она тихо рассмеялась, и он поежился от сладкой щекотки. - Рассказать?
- Если хочешь, - проскрипел он.
Теперь у него пересохло и горло. "Что же еще я натворил?" - в панике подумал Шинкарев, чувствуя, как холодеют ноги. Впрочем, судя по тону жены, ничего страшного она говорить не собиралась.