— Это понятно.
— Уверен? — не сдержался я.
Человек поёжился. Жёлтая машина слегка вильнула. Я понял, что человеку стало тревожно и, если продолжить в том же духе, он может выпрыгнуть из машины. От страха. А я не умею её водить. Поэтому я улыбнулся — это должно было успокоить человека — и ответил на заданный пару минут назад вопрос:
— Не поздно.
И увидел, что мне удалось чуть-чуть снять напряжённость: человек неуверенно улыбнулся в ответ, а машина перестала вилять. Пришлось добавить:
— Я по делу.
— А-а… — протянул человек.
Мне не очень хотелось говорить, но сейчас в том была необходимость.
— Деловая встреча. — Я поразмыслил ещё. — Срочная.
— Тогда понятно.
Тут необходимо отметить, что мой рост в макушке немного превышает два метра, я широк в плечах, у меня крупная кость, на которой много мышц, и довольно тяжёлое, не очень приятное, если честно, лицо. Я редко улыбаюсь. А сейчас у меня настолько плохое настроение, что улыбаться нет сил. Добавьте к этому прямые чёрные волосы до плеч. Чёрные глаза. Чёрную одежду: футболка, джинсы, ботинки и лёгкий плащ. Чокер из чёрной кожи, на котором болтается маленькая чёрная ладанка. Чёрные перстни: два на правой руке и три на левой.
Я выглядел мрачно, но затеянный разговор позволил сгладить возникшую напряжённость.
— Скоро приедем, — сказал человек.
— Очень хорошо, — смиренно отозвался я, глядя на жёлтые от фонарей улицы. Искусственный свет бросал искусственные тени, создавая третий мир — ненастоящий. Не имеющий отношения ни к Дню, ни к Отражению.
Хорошо, что третий мир мёртв, иначе бы я сошёл с ума.
— У тебя есть деньги? — спросил человек.
— Гм…
Я знал, что такое деньги, понимал, что их потребуют, но не представлял, есть ли они у меня. Человек снова насторожился, и я опять задумался над тем, стоит ли его убивать. Или достаточно избить? Или напугать? Но кладбище совершенно точно не станет последним пунктом моего маршрута. В самом лучшем случае придётся отправиться ещё в одно место — к убийце, а скорее всего, не в одно. Человек из жёлтой машины был нужен, несмотря на приставание с разговорами и требование денег.
— Ты уснул?
Машина поехала заметно медленней, чем пару минут назад.
Вместо ответа я провёл рукой по груди, нащупал бумажник во внутреннем кармане плаща, достал его, раскрыл и положил на торпедо три купюры, совершенно не представляя их ценность.
— Мы и обратно поедем? — Человек повеселел.
— Не сразу. — Я легонько потряс бумажником. — Тут есть ещё.
Он сгрёб банкноты и деловито поинтересовался:
— Тебя подождать?
— Да.
— Долго? — и тут же добавил: — За деньги, что ты заплатил, я могу стоять целый час.
— Вполне достаточно, — уверенно ответил я.
— Вот и договорились. — Мне было приятно чувствовать его радость и расслабленность. Это были первые положительные эмоции, которые я «поймал» в Великое Полнолуние, и я мысленно поблагодарил за них человека. А он спросил: — Тебя к главным воротам?
— Они открыты?
Человек посмотрел на меня, как на идиота.
— Ты вообще знаешь, сколько времени?
— Ночь.
В этом я был уверен на сто процентов.
— Ты обкурился?
— Просто соскучился, — брякнул я первое, что пришло в голову.
— Тогда понятно. — Человек помолчал. — Тебе в какую часть кладбища? Оно большое.
— Приедем — вспомню.
Я ведь не был на похоронах, поэтому не смог ответить насчёт частей. Разве что насчёт тех частей, на которые я порву зло, спалившее мою душу. Но вряд ли сейчас нужно об этом говорить: человек ещё не до конца мне поверил, он испугается.
— Я знаю проход внутрь… Он открыт в любое время дня и ночи.
— Буду благодарен.
В жёлтой машине установилась тишина, но долго её терпеть человек не смог и через минуту осведомился:
— Кто у тебя там?
— Ольга, — ответил я, неожиданно не почувствовав неприязни к его любопытству, ведь человек спросил мягко. Понимая, что царапает.
— Девушка?
— Моя принцесса.
— Она умерла?
Я поднял руку и с удивлением посмотрел на дрожащие пальцы. Чужая мягкость вновь сделала меня слабым. Сочувствие напомнило, что, кроме ненависти, есть горе, и как бы я ни старался убедить себя в обратном, это не одно и то же. Я отвернулся к окну, вызвал в памяти прекрасную принцессу, спящую в белом гробу, и ровным голосом ответил:
— Она умерла.