Помню день, когда отец рассказал Люку, которому тогда исполнилось девять лет, мою печальную историю. Сестры, что придумала ему имя. Мальчик не поверил, он с самого детства критически относился к сказкам. Может поэтому отец быстро перестал их читать?
После того разговора, брат приходил несколько раз и пытался, думаю, тыкать в меня палкой и кидать камнями. Звал, угрожал, что уничтожит меня, сотрёт в песок, если я не очнусь и не стану снова девочкой. Ничего не помогало, потому он разозлился, обиделся и больше не приходил, чтобы пообщаться со мной.
А меня даже захватила мысль обернуться целым песчаным пляжем… Интересно, как бы это ощущалось? А если меня расколоть надвое, то меян станет двое? Или душа останется только в одном из кусков? И это правда не будет больно, если так поступить?
Свои воинственные наклонности Люк пустил в дело. Видимо, неподвижная статуя ему показалась неудачным противником, потому мальчик стал избивать людей. Сначала просто лез в драку, а потом отец отдал его заниматься с наставником. Фехтование Люка не захватило, зато кулачные бои — пошли на ура.
Мама не раз, прогуливаясь по моему саду с жёнами старших братьев, обеспокоенно говорила им, что Люк такими темпами себе скоро шею свернёт. Она не понимала, что с ним такое, почему мальчик агрессивный не в меру. А мне казалось, что моя история может быть к этому причастна.
И я убедилась в своей правоте, когда Люк однажды пришёл в сад для разговора. Он был уже взрослым состоявшимся мужчиной, сделал себе имя талантливого молодого бойца. Я слышала не раз, как его обсуждали в моём саду разные люди. И гордилась братом, но его занятие пугало. Зато девушки аж пищали от того, какой он мужественный и сильный. Мол, любому морду набьёт. Прям жеребец! Фи, дамочки, что за манеры...
Это сейчас я понимаю, что такой повышенный интерес общества к кулачным боям был из-за отсутствия других толковых развлечений. А тут нечто впечатляющее, удары кровь, как они говорили, “мужским духом пропитано всё вокруг” — так описывали места проведения боёв леди, которым посчастливилось поглядеть на это захватывающее зрелище собственными глазами.
И вот Люк пришёл в сад, чего давно уже не делал, и даже обратился прямо ко мне. Не поверила было, пока не назвал моё имя.
— Я искал причину, Лика, — сказал он. — Пытался понять, что за боль тебе пришлось терпеть, отчего ты решилась на такой радикальный шаг. Я дрался с противниками, что сильнее меня, подставлялся под удары и получал травмы. Сколько у меня переломов, спросишь ты? Слишком много, Лика.
Он вздохнул, да так горестно, что, как никогда прежде, мне захотелось его обнять.
— Но не думаю, что приблизился к твоему уровню страданий. Скорее наоборот — боль для меня стала способом ощущать окружающий мир. Знаешь, без неё я никогда не стал бы таким хорошим бойцом! Боль, что испытывал сам, помогла мне понять, как эффективней победить врагов. Куда ударить, чтобы сломить дух.
Он подумал ещё немного и продолжил со смешком:
— Знаешь, матушка уговаривает меня оставить карьеру, ведь деньги мне не нужны, а уходить надо на пике славы. А ты как думаешь?
Уходить надо на пике, я тоже с ней согласна. И сама так сделала — только то был пик боли… Просто дальше я бы не выдержала уже. Но разве это тоже самое?
— Знаешь, Лика… Думаю, сейчас самое время для кое-чего другого. Я ведь… я делал это ради тебя, сестрёнка. Я надеялся найти способ вернуть тебя, чтобы ты пожила нормальной жизнь, хоть немного, посмотрела на племянников, они такие смышлёные, — он всхлипнул, — обняла матушку и отца… Но ты ведь не потянешь новые страдания, а они возобновятся неминуемо. Отец говорил, под конец было совсем худо...
Я услышала его дыхание очень близко, показалось, даже почувствовала его тепло, а душевные метания так трогали, жаром разливались по моим каменным венам… Неужели, всё это и правда было ради… меня? Он ведь даже не был никогда со мной знаком! Девятилетнего мальчика так зацепила история, что… Это просто невероятно.
Люк говорил надрывным голосом, а я всё больше проникалась и сопереживала. В какой-то момент почувствовала настоящее родство с ним, с моим маленьким, но таким уже взрослым братом. Как в те дни, когда отец читал нам сказки.
— Лика, я… хочу взять твою боль на себя, — решительно заявил Люк. — Я готов, готов дать тебе нужное время. Сколько протяну. Надеюсь, достаточно натренировался терпеть, чтобы выдержать. Ты сражалась с этим семь лет, моя милая сильная сестричка. Теперь настал мой час нести это бремя, Лика. Прошу, позволь мне помочь тебе, позволь сделать это, умоляю! Лика! Сестрёнка!