Алекс пожал плечами и не спеша достал из кармана помятую пачку. Буквы на упаковке, чёрные на белом, жирные, угловатые, заставили насторожиться, но Рихард не успел разглядеть и понять почему.
«Паранойя», — привычно напомнил он себе.
Табак был какой-то особенно дерьмовый. Пальцы сидящего напротив двойника чуть заметно подрагивали на фильтре. Или это у него самого дрожали пальцы? Да, дрожали. Но и у Алекса тоже.
«Это понятно, это правильно. Он всего лишь отражение», — решил Рихард. Странная мысль отчего-то успокоила, и он, державшийся до того в напряжении, наконец позволил себе откинуться на спинку кресла и расслабиться.
— Ломка? — позволил Рихард себе и улыбку, со стороны наверняка тусклую и вымученную.
Свои-чужие глаза напротив опасно потемнели. Двойник подскочил было на своём месте, но за это получил болезненный тычок от соседа в сером костюме.
— Да, — согласился Алекс нарочито спокойно и сделал затяжку. Выдохнул кольцами едкий дым. — Но не сильнее, чем у тебя. Дрожь, лишние нервы, загнанные взгляды, воспалённые глаза… Киффеном* балуешься, или чем потяжелее?
Сленговое название, смазанное акцентом, резануло слух. Сам Рихард никогда на сленге не разговаривал.
— Что за… Зачем эти вопросы?
— Окружение не должно заподозрить неладное, — с иронией переиначил Алекс его же слова. Рихард с опаской покосился на довольное донельзя смуглое лицо посредника в сером костюме. Алекс, проследив этот взгляд, понял всё без слов и по-свойски похлопал соседа по спине. — Хей, старший, подпиши договор и выйди за дверь. Нам нужно с боссом без тебя поговорить.
Посредник проворчал себе что-то под нос, извлёк из портфеля, притаившегося у боковины дивана, кислотно-зелёную папку. Со шлепком водрузил на кофейный столик два испещрённых мелким шрифтом листа, размашисто мазанул по бумаге нечитаемым росчерком. Рихард пробежался по тексту наискось и, не обнаружив ничего сверх того, что уже было оговорено, оставил и свою подпись на обоих экземплярах — немного дёрганную из-за не покидающей пальцы дрожи.
Посредник сверкнул жёлтыми зубами, взял портфель, схватил свой экземпляр договора и вылетел в коридор.
После хлопка двери навалилась какая-то тяжёлая, давящая тишина. Рихард в панике развернулся, встречаясь с вопросительным взглядом телохранителя.
Курт был на месте. Двойник тоже: забрался на диван с ногами и со сложной миной на своём-чужом лице продолжил выпускать ядовитые кольца дыма.
Тихо, тихо, тихо. Рихард досчитал до трёх и одёрнул рукав, скрывая никотиновый пластырь.
Двойник понимающе усмехнулся и затушил окурок о стеклянную столешницу: непривычная гримаса на знакомом до последней черты лице и не менее непривычное действие. Рихард поморщился и покачал головой. Нет, это другой, совсем другой человек.
— Так травка, или что потяжелее? — снова поинтересовался Алекс.
— Сейчас только она.
— А раньше? Меф?
Рихард стёр со лба фантомный пот. Почувствовал, как за спиной напрягся телохранитель. Такие психоделики по закону было нехорошо упоминать даже в прошедшем времени.
— Что ещё за меф? — произнёс Рихард.
Алекс вновь чему-то усмехнулся и проговорил глубоким, поставленным голосом:
— Мощь человека, разум презирай
Который более тебе не дорог.
Дай ослепленью лжи зайти за край,
И ты в моих руках без отговорок… Это Гёте. Ну, «Фауст», Мефистофель, все дела, — пояснил он, видя непонимание. — Вроде же хороший каламбур… — Алекс вгляделся в лицо Рихарда и, так и не обнаружив понимания, закатил глаза. — А если и нет — главное, что мне нравится.
— Может, и хороший. Я Гёте не читал.
— Второй я не знаю классику, — демонстративно набрал Алекс на старом айфоне левой рукой. Рихарда от его слов передёрнуло. — А как часто ты что-то употребляешь?.. Хватит так смотреть, я не из наркоконтроля. Это всё для дела, герр Заммер. Хочу сыграть так, чтобы... как это сказать?.. родная мать не узнала.
«И так не узнает. Она мертва ещё дольше, чем отец».
— И для этого нужно прямо лезть в мою жизнь?
«Будто есть куда лезть, ничтожество», — горько, но здраво ответил сам себе.
— Я работаю по Станиславскому и немного по Фрейду, поэтому да: нужно. Блиц-опрос. — Свои-чужие глаза напротив блеснули неясным предвкушением. — Что с отцом?