По моим наблюдениям, восстановление памяти, как и любое ментальное воздействие, с которыми я сталкивалась, было штукой неприятной, почти болезненной — и в процессе, и после него, когда тебя окатывает потерянными воспоминаниями, как водой вперемешку со льдом, и ты пытаешься найти сильную и теплую руку, за которую можно ухватиться и вынырнуть из этого всего.
Я не была уверена, что Кондор привык протягивать руку каждой девице, которую встречал. Я помнила, сколько в его словах тогда было предубеждений по отношению к случайной жертве их эксперимента, и как-то сомневалась, что он будет объяснять ей каждый свой шаг, доставать платки из воздуха, чтобы вытереть слезы, и подслащивать зелья, которые нужно было выпить, чтобы не случилось беды.
Я посмотрела сначала на Кондора, который заложил руки за спину и стоял, чуть задрав подбородок, ожидая чего-то, потом — на Габриэля. Наши взгляды встретились. Габриэль коротко кивнул, провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить.
— Вы вряд ли это помните, Бриджет, — сказал он, кашлянув, будто бы слова застряли у него в горле. — Но именно леди Лидделл помогла вас найти.
Девушка перевела взгляд с Кондора на Габриэля, а потом посмотрела на меня — так рассеянно, будто бы действительно пыталась вспомнить. Лицо ее потеряло настороженность и на секунду стало по-детски печальным. Тонкие, очень светлые брови почти сошлись на переносице.
— Я не помню, — быстро сказала она, мотнув головой.
Взгляд Бриджет был направлен куда-то мимо меня.
Я почему-то вспомнила Хёльду и ее взгляд — отрешенный, обращенный по ту сторону реального мира. Стало жутко, и, чтобы стряхнуть с себя эту жуть, я резко подалась вперед, широко улыбаясь и протягивая руку:
— Рада видеть, что вам лучше, — сказала я Бриджет.
Та снова поправила шаль и непонимающе уставилась на мою руку. Кажется, она даже отшатнулась, губы вытянулись в изумленное «о». Изумление, впрочем, быстро сменилось каким-то странным не то ехидством, не то неодобрением. Бриджет осторожно протянула руку и сжала мои пальцы — мягко и коротко.
— Простите, — ответила она без тени сожаления — и без намека на улыбку. — Я правда не помню вас.
И ее рука юрко и быстро снова вцепилась в шаль, но потом переместилась поближе к виску — и потерла его. Бриджет поморщилась и коротко зашипела, наклонив голову набок.
— Кошмар, — сказала она, ни к кому не обращаясь. — Пытаюсь вспомнить хоть что-то, но тут же болит...
Леди Хьюм, которая милостиво позволила нам обменяться приветствиями, резко вздернула подбородок и посмотрела на меня холодно и почти зло. Почти так же, как она смотрела на Кондора, только, наверное, еще холоднее. То ли я не понравилась ей с самого начала, то ли ее задела моя нарочитая громкость и улыбка, то ли она видела во мне, лично во мне, источник всех бед своей подопечной — я не знаю. Так или иначе, леди Хеллен осторожно взяла Бриджет под локоть и отвела к глубокому креслу, стоящему рядом с камином, в углу, темном и тихом. Бриджет не сопротивлялась, только смотрела в нашу сторону со странной улыбкой. Сев, она прикрыла глаза и вытянула ноги — я заметила теплые гетры и вытянутые носы домашних туфелек, украшенные вышивкой.
Леди Хеллен обернулась ко мне.
— Если вы пришли сюда с надеждой на светскую беседу, милочка, — сказала она так, что колючий сарказм Присциллы начал казаться мне проявлением несказанного дружелюбия, — то вынуждена вас разочаровать. Мне доверили охранять покой и здоровье бедной девочки. Боюсь, вам стоит выбрать более подходящий день для вашего визита.
— Я не… — начала было я.
— Леди Хеллен, — мягко сказал Габриэль, положив руку мне на плечо. — Леди Лидделл хотела лишь убедиться, что с девушкой, в судьбе которой она сыграла не последнюю роль, все в порядке.
Леди Хеллен поджала губы и ничего не ответила. Она скользнула по мне недовольным взглядом, задержавшись на плече — точнее, наверное, на руке, которая все еще на этом плече лежала, и, кажется, решила обрушить свое раздражение на другой объект.
— Вы могли бы помочь, молодой человек, — сухо сказала она Кондору.