Но мне нужно было совсем другое.
— Почему Бриджет? — спросила я.
Светлые брови дернулись, придав лицу Габриэля выражение сдержанного удивления. Он, кажется, не ожидал вопроса — или в принципе того, что я так быстро заговорю снова.
— Простите, леди Лидделл?
— Я поняла, почему вы дали ей имя, — сказала я, кивнув в сторону двери, за которой был остальной дом, и с энтузиазмом прилежного ученика, которому выдалась возможность выговориться и показать, как хорошо он усвоил материал, продолжила: — Имя не может оставаться пустым, ведь так? Иначе может пристать что-то лишнее, ненужное и даже опасное. Особенно, когда речь идет о таких вот… вещах, пограничных, — я видела, что Габриэль наклонил голову чуть набок и слушал меня внимательно и удивленно. — Имя ограничивает и определяет, и тем самым оно дает защиту. У вас здесь с именами все строго, как я успела заметить.
Он улыбнулся и одобрительно кивнул:
— Я вижу, с библиотекой дель Эйве вы успели подружиться.
— У нас с ней особые отношения, — призналась я. — И все-таки, Габриэль. Выбор имени для наречения — от чего он зависит? Почему мне не дали другого имени здесь?
И упрекнули во вранье, когда я представилась Алисой, да.
— Вы ошибаетесь, — ответил Габриэль, тряхнув головой, потому что слишком длинная прядь лезла ему в глаза и щекотала кожу. — Насколько я знаю об условиях договора между вами и его высочеством, леди Лидделл, вы могли выбрать любое имя, которое бы захотели. Даже не свое. И, поправьте меня, если я не прав, именно это вы и сделали. Может быть, не в полной мере.
Я неохотно кивнула и прикусила губу, признавая его правоту.
— Смотрите, леди Лидделл, — продолжил Габриэль с тем же воодушевлением, с которым в прошлый раз рассказывал Кондору о деталях своего эксперимента. — Когда человек приходит в этот мир, ему дают имя в присутствии жреца, который свидетельствует о принятии этого имени перед некой… высшей силой, называйте ее так, как считаете нужным. Когда человеку приходится менять имя, рядом все равно присутствует кто-то, кто обладает властью давать и, главное, признавать имена — жрец, волшебник… будущий король в вашем случае, что, пожалуй, вполне равносильно и жрецу, и волшебнику, — Габриэль усмехнулся. Когда он заговорил о магии, даже его жесты изменились и стали более уверенными. — Ваше имя с этого момента принадлежит вам, и вы вольны распоряжаться им на ваше усмотрение. Оно в том числе выражает вашу волю. Определяет вас, как вы правильно сказали, ограничивает и защищает. На очень разных… уровнях, скажем так.
Он наклонился вперед, уперев локоть в бедро и положив подбородок на кулак.
— Я поняла, — сказала я. — Это я как раз поняла.
Он кивнул, чуть прикрыв глаза.
— Что касается Бриджет… мы должны были как-то ее назвать — и назвали. Согласитесь, все время говорить о девушке «она» было бы не слишком вежливо, — Габриэль сказал это серьезно, совсем без иронии, которую можно было бы ожидать. — Как в принципе не слишком вежливо говорить так о ком угодно, обладающем свободой воли. Поэтому мы дали ей имя, временно, надеясь, что она в итоге вспомнит свое…
— Но она не вспомнила?
Габриэль устало покачал головой:
— Увы, все еще нет. Это освобождает нас от части проблем, но, к сожалению, пугает меня, потому что я чувствую… некоторую вину, — признался он и выпрямился, почти брезгливо тряхнув рукой, разминая кисть. — Кондору не впервой давать имена тем, кто потерял свою прошлую жизнь, и он, как я знаю, предпочитает выбирать те, которые несут в себе… скажем, особое значение. Он верит, что они могут стать чем-то вроде талисмана. С нужным ему действием.
Он замолчал и снова посмотрел в сторону окна.
— И? — я вопрошающе наклонила голову.
— Вы, видимо, еще не до конца научились разбираться в нашей религии, леди Лидделл, — снисходительно ответил Габриэль. Мне показалось, что он высматривает что-то в саду и именно поэтому не сразу повернулся ко мне, тихо улыбаясь. — Найдите имя Бригитта в каком-нибудь справочнике по мифологии. Или спросите Кондора сами. Потому что я, увы, сам не до конца понимаю, который из смыслов нужен ему в этом случае.
Я рассеянно моргнула.