— Неужели ты думаешь, что я стала бы отговаривать тебя от такого восхитительного безумного трюка? — радостно улыбаясь, проговорила она. — Я горжусь тобой!
Она не боялась за него. Никогда. Она знала, что все закончится наилучшим образом, даже если не знала, как именно. Эту уверенность давала ей непостижимая сила, до конца которую не понимала даже сама Арилу Ворлеш.
— А ты? — Ланн сделал шаг вперед. — Что случилось с тобой?
Командор подняла ладонь вверх, призывая остановиться. Он нахмурился и опустил глаза. Земля под цветами была неровной — через равные промежутки ее пересекали борозды и холмы. Ланн задержал дыхание.
Они все здесь. Под этими волнами колышущихся цветов, синих, как море. Она остановила его, чтобы он не потревожил могилы. Монгрелы вышли из-под земли только для того, чтобы под землю вернуться.
Спустя несколько секунд он поднял полный боли взгляд, но меж камней гулял только ветер.
— Вернись! — выкрикнул он, прекрасно зная, что это бесполезно. — Это не смешно, Саи!
Бегать кругами вокруг храмового комплекса Ланн не стал. Во-первых, знал, что это бессмысленно. Во-вторых, тоска придавила к месту не хуже двух футов земли.
Наверное, он не должен чувствовать себя так паршиво. Это же не его жизнь, в конце концов. Это отражение обошлось с монгрелами жестоко, но что с того? Отражений тысячи, и каждое хранит миллионы искореженных судеб. Если жалеть о каждой, не хватит даже самой длинной жизни, а он уже и так потратил целую треть на поиски женщины, которая не хочет с ним разговаривать. Его собственное племя живет где-то очень далеко отсюда, и с ними все в полном порядке. Он сделал для них все, что смог.
А тот, другой Ланн… ему просто не повезло.
С трудом убедив себя убраться подальше с открытой местности, он разбил лагерь за камнями, без аппетита пожевал какие-то припасы и уснул. Завтра он отправится в Зимнее Солнце снова и что-нибудь еще придумает…
— Да, это точно здесь, — высокомерный тон выдавал эльфов лучше, чем их уши, Ланн поморщился сквозь сон. — Можете взять себе все, что найдете. Мне нужны только тела.
А вот этого уже достаточно, чтобы распахнуть глаза и схватиться за оружие. Что этот лист сушеный только что сказал?!
— Ты золотые горы обещал, — пробасил громила в видавшем виды кожаном доспехе. Ланн прижался спиной к камню, спешно набрасывая на плечо перевязь с колчаном и стрелами. — Уверен, что поживиться есть чем?
— Безусловно, — кивнул высокий эльф, медленно натягивая на холеные руки черные перчатки. — Питомцы командора были обвешаны магическими вещами, как деревья на День Жатвы. Кольца, пояса, оружие — все ваше.
Звон лопат о каменистую почву резал слух больнее стали, Ланн сцепил зубы.
Это неправильно! Так нельзя! Неужели монгрелы при жизни мало вытерпели, чтобы какой-то холеный кретин заставлял их плясать под дудочку после смерти?
Мысли носились в голове, сшибаясь друг с другом и отскакивая снова, глаза привычно пересчитывали противников — один, два, три, пять и некромант. Что, просто перебить их всех? Даже наемников? А то он сам никогда в жизни мертвецов не обирал, считая, что их отряду вещички пригодятся больше… Отправить на встречу с Ургатоа только некроманта? Вряд ли его ребята останутся в стороне. И еще, они ведь не на себе весь этот инструмент притащили, где-то должна быть повозка или две, и, возможно, охрана при них…
— Я что-то нашел!
— Выброси этот мусор!
Ланн выглянул из своего укрытия как раз вовремя, чтобы увидеть, как белые камешки четок ударились о землю и брызнули в стороны, словно осколки разбитой чашки. За столько лет шнурок сгнил и не удержал их вместе.
Четки. Его первый подарок будущей жене… потом были только кольца. Нищий дикарь из подземелий не так уж много мог предложить красивой женщине… А его мертвый предшественник и вовсе забрал свое единственное ценное имущество в могилу, так и не сделав никому предложения.
— Храбрый дурной монгрел действительно собирается звать меня замуж?
— Не знаю, мне почему-то пришел в голову этот совершенно умозрительный пример. Но я знаю монгрела, который очень давно думает об этом.
Первая же стрела прошила оставленный кем-то на камне шлем, и тот с грохотом покатился по земле, привлекая всеобщее внимание.