— Значит, совершить этот поступок вас побуждает только то, что отец ребенка не хочет на вас жениться?
— Да… — голос женщины прозвучал тоскливо и обреченно.
Ее слегка мутные глаза, окаймленные светлыми ресницами, виновато помаргивали. Покрасневшие веки ежеминутно набухали.
— Поймите, вы совершаете сейчас непоправимую ошибку, — взывала к женщине Валентина Никаноровна. — Ведь он никому не нужен, кроме вас… Он так нуждается в вас… Ваш новорожденный сын — единственный, как я поняла из ваших ответов, родной вам человек на свете. За что же вы его так? Одумаетесь — будет поздно. Его либо усыновят, либо уже никогда не сообщат вам, где, в каком Доме ребенка он воспитывается.
— Он сказал, что не женится… — тупо повторила женщина, глядя в одну точку и с трудом поднимая вновь набухшие веки.
— Не понимаете… — огорченно произнесла юрист. — Себя сейчас жалеете… Даже не знаю, как и говорить с вами… Он и так на вас не женится! Если не хочет принять вас с ребенком, с его собственным ребенком, то о каком чувстве к вам может идти речь. Ну… хорошо… значит, будете писать заявление?
Женщина взглянула на юриста отчаянным, затравленным взглядом.
— Господи, — почти беззвучно прошептали ее губы, — но что же делать… если он на мне не женится…
— С вами все понятно! — резко, с досадой произнесла Валентина Никаноровна. — Берите лист бумаги, пишите отказ от ребенка.
Женщина беспомощно всхлипнула, придвинула дрожащими руками чистый лист.
— Не стоит лить слезы, — посоветовала жестко Валентина Никаноровна. — Они не имеют цены, ваши слезы. Пожалуйста, возьмите себя в руки. У меня, извините, много работы… Вы видели очередь в коридоре. Таких, как вы, много…
Женщина с трудом дописала заявление, вяло пробормотав «до свидания», скрылась за дверью.
— Валентина Никаноровна, пожалуйста, разрешите мне догнать ее… — умоляюще прошептала я. — Она просто сама не понимает, что с ней происходит… Она не такая, как все, что побывали здесь перед ней…
Валентина Никаноровна несколько секунд молчала, с интересом разглядывая мое пылающее лицо.
— Идите, Оля, я вам не могу запретить… И потом… возможно, здесь все средства хороши.
В одном халате я выбежала на заснеженный двор.
Она стояла посреди двора, запрокинув вверх лицо, горестно стиснув в кулаки, натруженные от работы, непомерно большие для ее роста кисти.
Когда я подошла, она вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. Я дотронулась до ее плеча, и она снова вздрогнула.
— Я догнала вас, чтобы рассказать вам одну историю, — твердо сказала я.
Женщина недоверчиво скривила рот, но уже в следующую секунду попросила хрипло:
— Расскажите…
И я рассказала…
Чужой звонок
1
В дверь позвонили. Позвонили протяжно и резко. Это был чужой звонок: так никто не звонил из домашних. Сунув ноги в тапки и набросив халат на плечи, я громко, пополам с зевком, крикнула хрипловатым со сна голосом:
— Кто там?
И услышала в ответ без паузы мужской голос, вяло пробормотавший свое дежурное:
— Слесаря вызывали?
Ну да, конечно же вызывали. Как-то не сразу сообразила, что именно такой звонок непременно должен принадлежать слесарю, водопроводчику, работнику мосгаза, — такой протяжный равнодушный звонок, не заинтересованный хоть маломальской надеждой на неожиданность встречи или, наоборот, удрученный ее неизбежностью.
Вообще я бы могла определить по звонку стоящего за дверью. Мой сын втыкался в кнопку звонка с разбегу. Не переводя дыхания, он наугад бил наотмашь ладошкой по стене и тут же отдергивал руку, удовлетворенный прямым попаданием. Мой муж звонил всегда виновато и напряженно, словно еще за дверью просил прощения… Торжественно и заливисто разливался по квартире доскональный звонок тети Даши, и, как его органичное продолжение, заполнял собой все пустоты квартиры ее зычный уверенный голос. Тимошка, моя подруга, пружинила кнопку двумя короткими «тире», как в азбуке Морзе, а звонок ее мужа Андрея уныло зависал где-то на уровне антресолей, забитых пропыленными старыми чемоданами.
Сама я звонила всегда кратко и исчерпывающе. Мой звонок как бы снимал вопрос с лиц, открывающих мне двери моего дома. Да, именно так я и звонила — безапелляционным, не дающим права на расспросы звонком.
Продвигаясь к двери, я успела, окинув полусонным взглядом квартиру, определить, на какое количество времени засяду за уборку. Моя квартира в сей ранний час представляла собой довольно тоскливое зрелище. Споткнувшись о лыжную палку, перегородившую залитую июльским солнцем комнату, я, откинув со лба волосы, пробормотала в дверь: