– Что ж, Матрёна Петровна, будем жить, – вздохнул Николай.
– Будем жить, – глухо отозвалась пожилая женщина.
«Я, Арнольд Келлер, обещаю, будучи членом Гитлерюгенда, исполнять свой долг в любви и преданности фюреру и нашему знамени. Да поможет мне бог!»
Слова торжественной присяги прорывались сквозь десятилетия и кровью отдавались в виски, как когда-то в юности. Теперь, когда победа над ненавистным большевизмом была близка как никогда, ближе чем тогда, когда немецкие солдаты смотрели в бинокль на башни Кремля.
А теперь, в восемьдесят девятом году, Келлер смотрел на Кремль из окна номера на последнем этаже гостиницы «Россия» и слушал Калныньша. По стеклу катились капли тёплого летнего дождя.
Марк Калныньш был его доверенным лицом, но даже близко знавшие его люди, пожалуй, даже сам Келлер не смог бы сказать с уверенностью, верил ли Марк в идею освобождения от тоталитаризма и торжества демократии или же просто любил деньги. Во всяком случае, Калныньш никогда не подводил патрона, какие бы деликатные поручения ему ни приходилось выполнять.
– Вот характеристика из «Саюдиса», – Марк раскладывал бумаги перед шефом, – вот из школы. Данные о родителях, о подружке. В Вильнюсе за прошедший месяц не появлялся, это можно сказать с уверенностью…
– Я думаю, и не появится, – ответил Келлер, – если он не совсем дурак, то должен представлять, до какой степени мы пустили корни в Прибалтике.
– Я бы начинал с того, что попытался определить, с какой целью он скрылся – либо из опасения за свою жизнь, либо из угрызений совести, это разные мотивы…
– Совесть – это химера, – возразил Келлер, – не зря нас этому учили в Третьем Рейхе.
– Разумеется, – согласился Калныньш, – но эту химеру нельзя недооценивать как мотив поведения нашего подопечного. Я Вам ещё раньше советовал поручить это дело профессионалам, а не использовать втёмную дурачков-идеалистов из «Саюдиса», с которыми теперь хлопот не оберёшься…
Келлер поджал губы.
– Профессионалы – товар штучный, – ответил он, – и ими, в отличие от дурачков, разбрасываться нет возможности. Расходного материала же можно набрать много. Хотя есть определённый риск, как в данном случае. Впрочем, мы отвлеклись. Продолжайте, Марк.
– Если бы наш подопечный отправился в советские органы, милицию или КГБ, об этом было бы уже известно, – продолжил Калныньш, – поскольку у нас нет стопроцентного контроля над всеми сотрудниками советских силовых структур на местах, и такой контроль вряд ли достижим в ближайшее время. Поэтому же я сразу отбросил идею организовать розыск через наших людей там, сочинив материал на какое-нибудь совершённое преступление. Это было бы эффективнее, имей мы возможность задействовать советские оперативные каналы, но информация просочилась бы неизбежно, и пошли бы слухи. Кроме того, его явка поставила бы под сомнение официальную версию о разгильдяйстве строителей, могла бы привести к каким-нибудь дополнительным проверкам, а это ни к чему. Далее. Даже если предположить, что объект явился с повинной и его, в силу фантастичности его рассказа с точки зрения среднего человека, отправили в психбольницу, – всё равно в условиях гласности информация появилась бы в том или ином виде. Сейчас я практически уверен, что с повинной он не являлся. Вероятность того, что явится в будущем, крайне низка уже сейчас и продолжает уменьшаться – чем дальше, тем сложнее человеку совершить такой шаг и расстаться со свободой. Это психология.
Он сделал вопросительную паузу.
– Я Вас внимательно слушаю, – отозвался Келлер.
– Попробуйте поставить себя на его место. Куда бы Вы пошли, если бы хотели скрыться и если хотели бы отомстить или предать огласке случившееся? Помимо правоохранительных органов, я рассматриваю ещё варианты редакций телепередач, которые объявляют себя рупорами перестройки и гласности. «Взгляд», например, или «Пятое колесо», или «600 секунд». Если человек достаточно наивен – а было бы это не так, он вообще не оказался бы в этой истории – он мог бы довериться так называемым независимым журналистам. Не в райком же КПСС ему идти, в самом деле!
Арнольд усмехнулся.
– Но об этом мы, разумеется, узнали бы в тот же день. Поэтому, скорее всего, объект скрылся, почувствовав угрозу своей жизни. В Прибалтику ему очевидно путь закрыт, так что я полагаю, что искать его следует в РСФСР.
– В Союзе не четыре республики, Марк, – возразил Келлер.
– Я это учёл. Но в его положении я выбрал бы республику с большой численностью населения и более-менее пёстрым национальным составом. Легче затеряться. Особенно человеку, который по-русски говорит с акцентом. То есть РСФСР или на худой конец Украина. Украину я тоже отбрасываю.