Слова старушки эхом подхватили остальные члены семьи, признавал её старшинство и уважение. Но взгляд бабушки был прикован только к Демионе. В один момент девочка поймала себя на мысли, что черные глаза стали напоминать ей вязкую смолу, в которую засасывает девочку. Ей стало тяжело отвести взгляд, она так и застыла посреди кухни, не шевелясь, борясь со своим неожиданным желанием приклонить колени. Но чем дольше она не отрывала взгляда, тем сильнее стали подгибаться колени. Тяжело сморгнув, она сбросила с себя это наваждение, и медленной слегка дрожащей походкой стала возле окна и наблюдала за кровавой луной.
Ее отвлек старческий скрипучий голос:
— Ты так и будешь стоять в стороне, словно швабра в углу, или ты все же сядешь наконец есть?
Демиона от такого заявления смутилась и не сразу поняла смысл сказанного, обычно за стол ее не приглашали, она предпочитала есть лишь после того, как поедят главные члены семьи, а ее таковой не считали. Не только Демиона обратила внимание на слова старушки. Перестав жевать на Демиону злобно и непонимающе сверкнули глаза Кассандры и ее в этот момент вошедшей матери, которая пришла уже в новом темно-синем костюме, расшитом ручной работой одной из швей. Остальные продолжили есть, не обращая ни на кого внимания. Мужчины...
Спустя небольшую долю замешательства Демиона почти уверенной походкой подошла к готовому блюду и стала накладывать к себе в тарелку кусочки жирного обжаренного мяса, и все поливая кровяным соусом, сделанным из этого же зверя. Все ее действия сопровождались сопением бабушки, которая явно исходила терпением. Девочка заняла место не в кругу семьи, а подальше, взяв табуретку, и начала есть держа тарелку на весу. Завтрак стал заполнять ее организм энергией. Но сегодня что-то поменялось в настроении бабули однозначно, раз она говорила гораздо больше, чем обычно:
— Сегодня повернется день вспять и появится новая сила.
Бабушку понять всегда было трудно, но каждое сказанное ею слово отдавалось эхом в голове абсолютно у всех. Вмешалась мать Кассандры, Танатоса и Анубиса:
— Будто мы этого и так не знали, сегодня Великий День, который пророчили не одну сотню лет – она пыталась заглушить из своей головы голос старушки, но не выходило. От этого ее голова только разболелась. Каждое сказанное ею слово напоминало кувалду, бьющую по голове.
— Милейна... – бабушка потеряла в голосе старость, зато проскользнула сталь, — Будь зла, дай поесть всем без твоих туповатых уточнений.
На такой ответ Милейна вскинула подбородок, гордо приосаниваясь, так она стала выглядеть гораздо эффектнее: тяжелые черные волосы были собраны в высокий пучок, сильнее затянуты на висках, натягивая глаза, как стрелы, но впечатление производило сильное. Выпрямившись, она слегка улыбнулась, и вытирая кровяной соус от мяса со своих резко обнажившихся клыков и краешков губ, грозно сказала:
— Вы, дорогая свекровь, не имеете никакого права давать мне указания и поправлять меня, особенно на глазах детей и собственного мужа! — каждое слово, начиная с громкой высокой ноты в конец превращалось в шипение. — Кстати, почему же мой муженек молчит, и позволяет выставлять меня перед всеми никчемной, а, Азий?
Глубокий вздох отца семейства говорил о том, что его это все немало достало, но придется отвечать:
— Милейна, прошу тебя, успокойся, не произошло ничего такого, что...
Договорить ему не дали, стол проткнула Милейна острием ножа.
— Ничего такого??? Азий, да твоя мать ни во что меня никогда и не ставила, а я выше демоновым рангом ее и тебя, вы просто обязаны проявлять ко мне уважение...
При этом Милейна чуть ли не переходила на визг, но она старалась себя сдерживать как могла. Азий, смотря на свою жену, принял усталое выражение лица, и провел рукой по лицу. И все, что он смог сделать это лишь выслушать Милейну. А она все продолжала и продолжала, по его лицу было понятно, что он давно ее не слушает, а пытается как можно быстрее уйти отсюда. Трое детей смотрели на это все совершенно невозмутимым взглядом, иногда переговариваясь шепотом:
— Передай, братик, еще кусочек мяса.
— А ты н
е лопнешь, Кассандра, как же твое соблюдение диет?
— Да, точно, Касси, а то как же ты в свои платья залезешь, они явно по швам расползутся.