Так мы и стояли, наверное, несколько минут — но было ли это пятью минутами, или десятком, времени было слишком мало. Стена изменилась, и в комнату донёсся голос Гарэса:
— Время вышло.
Я не хотел отпускать её, но всё равно это сделал, и холод камеры сразу же снова обрушился на меня. До этого момента он меня особо не беспокоил — возможно, потому, что я уже сдался; теперь же мне от него было гораздо хуже.
Гарэс покосился на меня, оглядывая мой новый наряд, но единственным его комментарием стало одно слово:
— Интересно. — После чего он приказал Роуз: — И лампу тоже, миледи.
Какое-то время она выглядела непокорной, но потом нехотя подняла фонарь, и понесла с собой.
— Мы не можем оставить его в таких условиях, — сказала она Гарэсу, выходя наружу.
— Если только вы не сможете заставить тюремщика передумать, я не позволю в камере никаких дополнительных предметов, — холодно сказал он.
Роуз гневно глянула на него:
— Я помню моих друзей, Лорд Гэйлин.
Он улыбнулся, глядя на неё свысока:
— Это что, подкуп, миледи? Угроза была могла бы сработать лучше. А что враги?
Она уже отвернулась, и ответила, шагая прочь по коридору:
— Я делаю всё для того, чтобы они помнили меня.
Гарэс оглянулся на меня, и стена снова стала непроницаемой, скрыв от меня внешний мир. Тьма поглотила меня, и я снова сел на скамью, ненавидя то, как камень впился в мою многострадальную плоть. Мои ступни были голыми, и впитывали холод быстрее, чем все остальные части моего тела.
— Прости меня, Пенни, — тихо сказал я, поскольку думать мог только о том, что жаждал возвращения Роуз. «Значит, вот каково тебе было те годы назад? Когда шиггрэс держали вас с Дорианом в плену?».
* * *
Роуз поспешно шагала, поднимаясь по ступеням на верхние уровни, и кивая стражникам, мимо которых проходила. Добравшись до последнего караульного поста, где надзиратель, Рэйген, комфортно сидел в своём кабинете, она остановилась. Роуз постучала в дверь, и принялась ждать.
Чуть погодя дверь открылась, и она снова оказалась за пределами темницы. Надзиратель стоял неподалёку. Рэйган был крупным мужчиной с телосложением, которое когда-то наверняка было впечатляющим, но в данный момент отдалось на волю тучной полноты, делавшей его внешность почти такой же отталкивающей, как и его характер. Он осклабился ей гнилыми зубами.
— Мои вещи, пожалуйста, — напомнила она ему.
— О, конечно, миледи, — ответил он. Надзиратель отошёл в сторону, войдя в другую комнату, и вернулся с плетёной корзинкой в руке. Верхняя её часть была открыта, и внутри лежал набор вещей: её кинжалы, два одеяла, маленькая подушка, и остатки еды, которую она принесла. Мясо и сыр исчезли — остались лишь косточки и маленькое яблоко.
— Вижу, фрукты вам не по душе, — заметила Роуз.
— От яблок у меня болят зубы, миледи, — сказал главный тюремщик.
— Еда была собрана отнюдь не с учётом ваших нужд. И отдавать её вам я не собиралась, — холодно сказала она.
Рэйган неуютно переступил с ноги на ногу:
— Вам жеж было сказано, что ему не полагается ничего приносить, — сказал он. — Я думал, это — мне.
Она уже успела осмотреть его с головы до ног, отметив для себя всё — от его грязных сапог до запаха, который от него исходил. Её ответ был расчётливым:
— А если в следующий раз я принесу достаточно еды как для вас, так и для Лорда Камерона, быть может, вы подумаете о том, чтобы позволить мне принести ему поесть?
— Никак не можно, миледи. Вы, может, и высокого полёта, но уклад есть уклад, — сказал надзиратель.
— Вам следует подумать об этом, — сказала Роуз. — Иметь друзей в высоких кругах — совсем неплохое дело. — Её взгляд опустился вниз. — Разве не приятно было бы позволить себе новые сапоги?
Выражение лица Рэйгана изменилось в сторону гневного:
— Вы, может, вся из себя высокая и могучая, миледи. Но тот человек убил мужа Королевы. Если нарушу правила, то на кону не только моя жизнь.
Роуз явно просчиталась:
— Прошу простить, если чем-то оскорбила, Мастер Рэйган. То не входило в мои намерения. — После чего она ушла.
Глава 18
Сэр Грэм стоял на стенах Замка Ланкастер, глядя на лежавшие к югу поля. Луна была во второй четверти, и давала некоторое освещение, благодаря усиленному узами с драконом зрению он видел не хуже, чем днём. И увиденное ему не нравилось.
Ближе к краю леса, на открытом поле, стоял лагерь из минимум двадцати великанов. Но «лагерем» это можно было назвать с большой натяжкой. Никаких палаток или костров не было. Массивные человекообразные существа спали под открытым небом. Единственной причиной, по которой это можно было называть лагерем, было то, что спали они все в пределах небольшого участка.