Но орк со смешливым фырканьем махнул рукой, сообщим, что имя-то у него, тогось, имеется, да только вот к чему его знать? Крылатый айну его и не запомнит. А зовут его Нахрдархшангир, но можно просто Нахр. Манвэ согласился с тем, что подобное и впрямь враз не запомнишь, хотя и сделал несколько попыток.
— Скажи мне, а где ты живешь? Здесь, в Мордоре? Ты родился тут, или темный вала похитил тебя и исказил позже?
Манвэ взял его за руку, намереваясь повести на террасу и провести беседу, но орк заупрямился.
— Вам покидать покои не положено, а не то господин Саурон казнит, — и орк резко чиркнул когтем по горлу, как бы демонстрируя то, как быстро голова упадет с плеч.
— Уверяю тебя, я тому ничуть не опечалюсь, мне уже приходилось терять фана.
— Меня казнит, а не вас, — уныло протянул орк, сочувствуя господину, которому снова достался любовник с придурью.
— Ох, прости! — Манвэ искренне опечалился. — Я спрашиваю не из досужего интереса.
— Я вам понравился, господин? — несмело предположил орк.
Манвэ вздохнул. Назвать не то что красивым, но даже хоть сколько-то приглядным это серое низкое бородавчатое создание с кожей жабы, узенькими косыми глазками и вылезавшей клоками шерстью было нельзя, но Манвэ умел видеть суть, а не внешность.
— Ты мог бы быть очень привлекателен, если бы отошел от черных дел, бросил служение тьме и прекратил бы убивать себе подобных и всех прочих! — горячо убеждал его Манвэ. Орк скептически фыркнул. — Да-да, это так, уверяю, — и он пообещал, едва орк согласится бросить меч и служить добру, а не злу, преобразить его.
Орк скептически фыркнул снова, но кивнул, больше из вежливости, и тогда Манвэ воздел руки вверх, медленно запел песнь созидания и очищения, слой за слоем сбрасывая с искаженного тела и души орка все черные чары Мелькора. А под конец долгой песни, во время которой орк стоял, словно завороженный, ощущая, как неведомые чары сковали его, устало опустил руки, окончив петь и удовлетворенно оглядев преобразившегося орка.
— Кажется, все. Можешь поглядеть на себя, — и вала махнул рукой в сторону серебряной чаши для умывания. Тот, кто недавно был орком, подошел туда с прежним недоверчивым выражением, но уже через секунду едва не упал с ног и, издав возглас изумления, махнул рукой и нечаянно расплескал половину воды.
— Простите, господин, — упал на колени он.
— Ничего-ничего. Можешь посмотреть на себя.
И орк, стоя на коленях, всмотрелся в разлившуюся на полу лужу, в которой видел невысокого стройного эльфийского юношу с пепельно-серыми волосами и дивными синими глазами, одетого в грязные грубо склепанные орочьи доспехи и с кривым ятаганом на боку. Не веря глазам, он трогал острые кончики ушей, любовался тонкими длинными пальцами, удивленно приоткрывая рот, и до сих пор не верил в сотворенное.
— Выходит, я — эльф? — он обернулся к Манвэ.
Тот торжествующе кивнул, а новоявленный эльф вместо радости и счастья отчего-то разрыдался.
— Что с тобой? — озабоченно кинулся к нему Манвэ.
— Теперь господин Саурон меня казни-ит, — заныл он. — Он ненавидит эльфов и все время мучает их! Он говорит, эльфы годятся для одной постели, а не для войны! А я не хочу быть никчемным, слабым и…
Словом, Нахр рыдал, и ничто его не утешало. Манвэ же был полон энтузиазма. Он взял его за руку и потащил-таки вниз, потребовав показать ему, где казармы с остальными орками. Ему искренне казалось, что стоит рассказать, что все смогут вернуть себе дивный облик и служить свету, как армия Саурона вдруг рассеется сама собой. Однако ничего, кроме ехидных усмешек, он на мордах орков не увидел. Его вообще, похоже, не слушали. Зато очень плотоядно оглядывали.
— Какие два хорошеньких птенчика к нам залетели, — сказал вдруг главарь, приближаясь к ним.
========== Часть 6 ==========
К счастью, как только орки потянули к “птенчикам” руки, за их спинами выросла фигура Саурона.
— Что здесь происходит? — вкрадчиво поинтересовался он, однако в его голосе уже была слышна угроза. Затем он взял Манвэ за предплечье и потащил за собой. А бедный недоэльф остался на растерзание своим же собратьям.
— Ты что здесь творишь?! — прорычал Гортхаур в лицо Владыки Ветров, когда они ушли оттуда достаточно далеко. — Оставь уже свои глупые идеи! Еще раз увижу тебя с орками — накажу!
Он долго еще ругал и отчитывал валу. Орки и стражи разбегались, видя, что хозяин в плохом настроении. Но потом майа, даже не договорив очередное проклятье, впился поцелуем в губы валы. Манвэ замер, пораженный такой резкой сменой настроения. Саурон вжал его в стену, продолжая жадно целовать и вылизывать его рот. Он одним движением разорвал одежды, скрывающие прекрасное тело.
— Майрон? — осторожно прошептал вала, когда Гортхаур едва ли не вгрызался в его шею. — Ты что же делаешь?.. Ах…
Манвэ не знал, чем был вызван такой порыв страсти, но быть вновь объектом внимания Саурона оказалось очень приятно. Крылья взволнованно затрепетали. Двое орков, идущих на смену караула, ускорили шаг, чтобы не попасть под руку и не разозлить своим присутствием господина. Саурон развернул Манвэ к себе спиной и вжал грудью в холодную стену. Он стал тереться пахом о ягодицы валы.
— Мой. Ты только мой, слышишь? Ты принадлежишь мне! Ни Мелькору, ни Варде, только мне! — прошипел ему на ухо Тёмный Властелин. — Чтобы я не видел больше, что ты общаешься с кем-то без моего ведома. Тебя чуть не изнасиловали, ты это хоть понимаешь?!
Но Манвэ, зажатый между холодной стеной и горячим Сауроном, уже едва ли что-то понимал.
— А теперь постарайся и подготовь себя, — приказал Гортхаур, чуть отстранившись. — А я посмотрю…
— Но я не могу так… при всех, — попытался возразить Манвэ.
— Правда? Мне показалось, до этого ты ничуть не стеснялся орков и даже, напротив, говорил им, что они столь же прекрасные изначально творения Эру, как и все остальные. Так кого же тебе стесняться?
Делать было нечего, и Манвэ покорно опустил голову. За его спиной снова кто-то прошел. Но Саурон не реагировал. Он только ощутимо шлепнул своего любовника, чтобы тот поторапливался. Очевидно, это было такое наказание за непослушание, и смотреть будет не только Саурон, но и орки-стражники в противоположном конце коридора, и люди, стоящие не так далеко и обсуждающие что-то, и все те, кому вздумается пройти по коридору. А Манвэ знал, что в этом месте всегда многолюдно, и они не останутся наедине ни на минуту. Да и люди, стоящие за спиной Саурона, уже не стеснялись обсуждать его, видя, что Тёмный Властелин нарочно не спешит гнать их прочь. Народа становилось все больше, все предвкушали интереснейшее зрелище. И от этого осознания только краснел еще сильнее. Мучительный стыд сковал его, он вздрагивал и пугался, а в таких условиях о каком возбуждении может идти речь? Он несмело обернулся через плечо и обратился к Саурону, умоляя его спасти несчастного преобразившегося в эльфа орка, поскольку уже догадался, что сородичи его растерзают. Но Саурон вовсе не собирался бежать за ним и спасать кого-то, хотя милостиво согласился, так и быть, вытащить его, если Манвэ будет послушен. Тогда Манвэ вздохнул тихонько. Он облизал два пальца и, приподняв длинные одежды, дотронулся ими собственного входа. Он надеялся скрыть свой позор за длинными полами одеяний, но Саурон не дал ему шанса и содрал их одним движением когтистой перчатки. Сам он лишь снял доспехи внизу, обнажив одно причинное место, в остальном оставался закован в них. Крылья Манвэ дрожали перед его лицом, Манвэ часто взмахивал ими, и Саурону пришлось держать их.
— Не заставляй меня ждать, — прорычал он.
Манвэ понял, что все уговоры и попытки сослаться на то, что ему стыдно, бессмысленны, и принялся двигать пальцами. Первоначально вторжение даже своими пальцами показалось ему распирающим и грубым, но постепенно он принял позу поудобнее и прогнулся в пояснице, впуская их в себя поглубже. Он не жалел слюны, и скоро дырочка влажно отзывалась пробуждавшимися приятными ощущениями — особенно в те секунды, когда ему удавалось нажать на чувствительный бугорок внутри. Манвэ все еще был розовым от стыда и радовался лишь тому, что стоит, уткнувшись в стену и не смотрит в лицо всем проходящим. Но иногда он все же стыдливо оборачивался на темного майа. Саурон награждал его очередным шлепком по ягодицам, и Манвэ вскрикивал. Скоро нетерпеливый рык возвестил ему, что Саурон достаточно налюбовался на это зрелище, и грубо вжался в него. Манвэ ощутил, как толкается в него член майа, выдохнул, приказывая себе расслабиться и впустить его, и слезы текли с сапфировых ясных глаз, а Саурон осушал их своими поцелуями. Тем не менее, он вторгался в его тело жадно и быстро, не давая вырываться, и держал за крылья крепко, хотя и не заламывал их. Зато иногда прикусывал, и по телу Манвэ растекались синяки и кровоподтеки. Скоро он казался взъерошенным голубем, попавшим в битву со стаей ворон. Несколько долгих, протяжных и глубоких толчков — и Манвэ ощутил, как внутри растекается горячее семя. Не успел он возмутиться противоестественности, как Саурон закрыл его рот новым собственническим поцелуем.