Я сглатываю вязкую слюну. Она копится в желудке, и меня начинает мутить.
− Это не в первый раз. Тебе так нравится чувствовать себя этим существом? Ты жаждешь оказаться вместе с ними, спать на подстилке и есть из общей кормушки? Ответь и смотри мне прямо в глаза.
Я поднимаю голову. Смотреть на свои руки мне гораздо интереснее, чем на его лицо, но выбора нет:
− Разве они сами выбрали такой способ жизни? Вы сами его навязали. Привязали человека к его стойлу, кнутом показали место в жизни и привили им подчинение. Человек социален, вы же заперли каждого в своем маленьком мирке. - Говорю тихо, но твердо. Я боюсь его, но не могу молчать, когда следует просто согласиться.
Голограмма опускает глаза. Плотно сжимает тонкие губы. Его руки все еще мягко поправляют мне волосы.
Я дергаюсь.
Спинка сиденья впивается мне в поясницу, и неловкость так и виснет между нами.
Наконец, блеклые губы размыкаются, и я даже не знаю, заткнуть мне уши или же продолжать слушать этот словесный поток.
Он говорит, что мы были созданы людьми, но они не смогли приручить к себе столь умное создание. Я хмыкаю, но он делает вид, что не замечает, и его голографическая рука крепко сжимает мою.
Я откидываюсь назад, смотря прямо в глаза. Сиденье скрипит, я морщусь от щекотки в расчесанной шее, он замолкает. Радует, что ранка от укола не затягивается так же, как раны от шокера. Это отрезвляет.
Диалог между нами звучал много раз, ее оттенки известны наперед, я знаю все, что он хочет сказать, он знает все, что я могу ответить.
− Дай мне имя, − хрипло говорю я, выдыхая затхлый воздух, − дай мне его. Хочу знать, что ты придумал.
− Я не думал. Тебе еще рано называться, – он прикрывает глаза, сменяя направление диалога, − просто представь мир, где живут такие как мы. Нет лишнего звена, нет того промежутка, который теперь измеряется лишь в дерьме, воспроизводимого этими существами.
– Дерьма, говоришь? – Я облизываю сухие губы с коркой крови. Они шершавые из-за недостатка влаги. – Так мы есть только благодаря им. Не помнишь? О, эти лекции будто вбиты мне в голову.
Я наклоняюсь вперед, натыкаясь взглядом на пряди белых волос. Он пристально следит за моим движением. Я выбрасываю руку вперед, пытаясь достать до стакана на другом краю.
Отпиваю глоток, и мне становится даже легче. По крайней мере, сухой спазм сменяется более легким. Влага скользит дальше, и я даже могу смочить губы водой.
− Дали. Не спорю. Но не удержали. Создавая более разумную версию себя, которая и сильнее, стоит быть во всеоружии. Не говорю, что военная мощь удержала бы нас, но... просто не стоило. Они жили без нашего вмешательства, вершили свои дела без нашего вмешательства, но покусились на пирог, который не смогли съесть. Не находишь забавным, что они, представляя себя хозяевами животного мира, теперь сами ее часть? Фауна поглотила их полностью. Они не отличимы от приматов, живущих на деревьях. Их удел – скотный двор. Все их теперешнее существование заменяется воображаемым миром. Реализм не трогает их. Им интересен нехитрый досуг. Спаривание. Пища. Даже ее добыча заменяется ленивой схваткой. Они смотрят на нас, таких совершенных, и даже в этот момент у них в голове не проносится мысль, что они жалки в своем стремлении быть животным. Мы проходим мимо них много раз в день, и сколько из них осмысленно посмотрели на нас? Сколько из них изъявило желание исправить свое жалкое существование? Нисколько. Им неинтересен как этот вариант событий, как и жизнь в целом во всех ее проявлениях.
− Может, потому, что вы отобрали ее? На чем им создавать свою жизнь? Новое поколение вообще не знает, что раньше было по-другому. Что их хозяева ничем не отличались от комнатных собачек.
− Балом правят сильнейшие. Танцуют те, у кого есть ноги. Или желание танцевать. – Он слегка улыбается.
Все повторяется. Все наше общение уже было предугадано. Одну и ту же тему мы говорили разными словами много раз.
Я зеваю. Мне хочется спать.
Он говорит, что понимает, говорит, что утомил меня, но я пойму, когда получу свое имя. Что я будущий член их конгломерата. Я отвечаю односложно.
Кажется, он не видел хлев людей, чтобы я мог резко начать любить их общество.
− Помни, они – существа. Не люди. Люди боролись за себя. Люди пытались противостоять. Существа принимают все как должное. Они заслужили каждую крохотную ранку, каждый тычок, потому что забились в угол, как дрожащие твари. Не причисляй себя к ним. Хочешь быть человеком, будь. В конечном итоге, твоя мать была им. Но ты и эриал. Твой отец...