Друзи лишился близнеца и не сумел достичь мести. Арли сомневался, что подчинение тьме стало для охотника худшей участью, чем жизнь, поражённая гнойником утраты половины себя и сопряжённого с этим чувства вины.
Зов не утихал. Он не мучил Арли, не донимал его ежечасно, но казался размеренным и вкрадчивым, не позволяя адепту забыть о нём. Он обращался к Арли не на словах, он не обращался к нему ни одним из тех способов, которые может использовать для призыва живое существо. Это было нечто вроде природного влечения, раз за разом твердившее адепту: «Ты должен явиться ко мне. Ты должен найти меня, потому что во мне — твоя суть. Ради меня ты перенёс все свои несчастья. Найди меня. Соединись со мной».
Арли чувствовал, что он близок. Лёжа на тюфяке среди развалин цвергского жилища, он чувствовал, как сбоку к нему прижимается Несса. Когда они остались вдвоём, девушка словно дала волю своей нежности. Арли находил её скромность глупой — особенно после того, что она сделала в гостином доме Фаар-Толи, — но ни на чём не настаивал. В его картине мира принуждение к близости, пусть даже в мягком проявлении, шло рука об руку с самыми страшными грехами.
Было темно. Арли не слишком полагался на зрение и приближение опасности вполне мог распознать на слух. А вот девушка так и не сумела избавиться от страха — Арли знал это по её неровному дыханию и тому, как судорожно она налегала на него.
— Мы не должны были оставлять Друзи, — тихо сказала она. — Может, он нуждался в нашей помощи.
— Мы бы не смогли ему помочь, — ответил Арли. — Он ушёл сам.
— Он мог бороться.
— И боролся бы. Если б захотел.
Девушка замолчала. Арли поднял ладонь и возжёг в ней Пламя. Мягкий оранжевый свет пролился на лицо Нессы, оттенил её остренький нос и пряди отросших чёрных волос, спадавшие по бокам лица.
— Ты ведь понимаешь, что идёшь за мной к гибели? — спросил Арли.
— Мне всё равно, — ответила Несса. — Главное, что с тобой.
Арли улыбнулся её беспечности. Пламя в его ладони вдруг исказилось, сделало несколько оборотов вокруг оси и медленно сложилось в крохотный жёлтый цветок с восемью остроконечными, распустившимися в стороны лепестками. Цветок отразился в глазах девушки, пока она зачарованно рассматривала его, не находя в себе слов.
— Язык Пламени, — медленно произнёс Арли. — Кажется, теперь я понимаю, что это такое. Может, понимал ещё до того, как мне сказал о нём Вирл. Это то, что оставил мне наставник Грегори. Это то, что дала мне ты.
Несса едва сдержала слёзы. Так и не сумев ничего сказать, он поцеловала Арлинга и прижалась к нему ещё крепче. Вскоре оба они уснули. На памяти Арли это был самый безмятежный и сладкий сон за очень, очень долгое время.
Они стояли перед Бронном — вселенской пропастью, бездной Тартарии, — держась за руки и ожидая появления врага. Никакой тишины не было уже и в помине. Пламя Арлинга выхватывало из тьмы полуразрушенные домишки, построенные, должно быть, уже в последние годы существования цвергской цивилизации и являвшие явный пример деградации их зодчего искусства. Из темноты звучали сотни, если не тысячи, шепчущих голосов. Можно было подумать, это шепчут жители города над пропастью, спрятавшись в своих домах, но нет — то шептал сам Провал.
Тень выросла перед ними беззвучно и неосязаемо, словно с самого начала стояла там, на краю обрыва. Уже не было тех крепких, коренастых черт, что наличествовали в ней на Цверговом мосту — лишь дрожащая, клубящаяся квинтэссенция черноты, словно прорубленная в пространстве.
— Скалорождённый? — громко спросил Арли. Пламя в его ладони вновь приняло форму цветка. — Если ты меня слышишь, я готов сойтись с в бою. Сделаем это прямо сейчас.
Тартария загремела, задрожала, и из глубин Провала, являвшегося Арли и Нессе во сне, раздался голос подземелий:
СКАЛОРОЖДЁННЫЙ УШЁЛ. ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО Я. БОЛЬШЕ НЕТ НУЖДЫ В ФАЛЬШИВЫХ ЛИЧИНАХ И ГЛУПЫХ ПРЯТКАХ. ТЫ ПРИШЁЛ КО МНЕ. РОЖДЁННЫЙ ВО МРАКЕ. ВЗРАЩЁННЫЙ В ПЛАМЕНИ. НАКОНЕЦ-ТО ТЫ СТОИШЬ ПЕРЕДО МНОЙ ВО ПЛОТИ.
— Верно, — ответил Арли. — Я стою перед тобой — и на этот раз не один. Будь ты Скалорождённый или нет, мне всё равно. Готовься!
Пламенный цветок в руке адепта стал меняться, принимать иные формы. Это были правильные углы и кольца, эллипсы, пирамидальные и остроконечные очертания, и всё это многообразие фигур переплеталось, комбинировалось в труднодоступных человеческому сознанию образах, так что не мог уследить глаз.
Пламя вспыхнула за спинами у Арли и Нессы, и уже в следующее мгновение саламандра вытянулась позади них ослепительно-жёлтым кольцом, распахнув в угрожающем рыке свою усеянную острыми зубами пасть.