Нессе показалось, что когда Грегори помянул имя её отца, тень отвращения промелькнула в его глазу. Могла ли она, дочь человека, которого не выносили даже ветераны ордена, надеяться на покровительство его имени? Нет — на себя, только на себя она могла теперь рассчитывать.
— Вы не понимаете… — она с отчаянным упрямством уставилась на Грегори. — Почему вы отказываете мне в желании помочь вашему Шествию? Я не владею Пламенем, это правда, но ведь я тоже выросла у Жерла, я тоже хочу быть причастна к походу!
— Образумься, дитя. Ты горюешь…
— Послушайте же, — оборвала она, — горе тут ни при чём! Вы ведь не ведаете, каково это — быть для окружающих пустым местом по вине одной только крови! Признаю, мне жилось куда лучше многих… но я этой судьбы не выбирала — и хочу доказать остальным, что тоже не боюсь погибнуть за Пламя! На привале, когда раскрылось моё пристутствие, вы защитили меня от Арлинга… Он бы меня убил, если бы не вы. Быть может, вы сделали это лишь из наставнических принципов, но я хочу верить, что, в отличие от других, вы не видите во мне только легкомысленную избалованную дурочку.
Грегори вздохнул, сложив руки на груди, и какое-то время смотрел в пол, размышляя над услышанным. Когда он снова заговорил, тон его голоса был уже не столь непоколебимым:
— Если ты отправишься с нами, дитя, мы больше не сможем тебя оберегать. Мне придётся обходиться с тобой, как со всеми остальными, и в своё время ты непременно столкнёшься с опасностью — какую мы встретили в Свекольных Уделах, или страшнее. Пока у тебя ещё есть время, поразмысли над этим. Ежели тебе не мила твоя прежняя жизнь, задайся вопросом, готова ли ты принять новую — быть может, ещё более безжалостную?
Свекольные Уделы… Несса вспомнила рваные раны Служителей, их исполненные ужаса лица, вопящего Шэя, исчезнувших Фролла и Чембла… Слова Грегори оживили в ней страх перед тем, чего она не видела, а вдобавок — сомнение. Готова ли она узнать, что живёт в тени самых глубоких пещер? вынесет ли она это?..
За дверью стали нарастать торопливые шаги. Показался взволнованный адепт Джошуа, который отыскал взглядом Грегори и живо отбарабанил:
— Грегори, мы никак не можем найти Арлинга. Стражники во дворе говорят, кто-то поджёг чучело…
Грегори выпрямился и мигом оказался у двери. Несса слышала, как, пересекая коридор, он на ходу даёт распоряжения: «Собирай остальных и жди меня у ворот. Я попрошу баронессу помочь найти…»
Она вновь подошла к амбразуре и посмотрела на город. Издалека он казался таким завораживающим, сверкал сотнями огоньков, как серебристыми всполохами искр над горящими углями. Но чувство подсказывало Нессе, что Хальрум был двуличен. Подобно её отцу, он скрывал много грязных тайн, и Арлинг затерялся где-то там, совсем один, — возможно, уже лежал в канаве с перерезанным горлом или был посажен в клетку какой-нибудь бандой, надеявшейся получить выкуп за пойманного Служителя.
Нессе бы обрадоваться тому, что он пропадёт и больше не станет ей угрожать. Почему же она так желала обратного?..
Дух дорожных сновидений
«Хотя не вызывает сомнений то обстоятельство,
что штраты склонны к делам вредным и даже злым,
по натуре своей они скорее плуты, а не демоны, и
своей магией могут равно как свести человека с ума,
так и помочь ему прозреть истину самым неожиданным
для него образом», — Борхес из Хальрума, фрагмент его
рукописи о штратах и других сновидческих явлениях.
Арли нашли в нижних кварталах Хальрума, недалеко от пользовавшегося дурной славой борделя. Он лежал, привалившись к стене мясницкой кладовой, босой и без плаща, а возле его ног суетилась, рассчитывая на скорую трапезу, пара жирных крыс. Он был жив, но беспамятно пьян. Нашедшие его стражники дотащили адепта до крепости, где передали в руки Грегори, нещадно обруганного баронессой за самовольный поступок ученика.
Когда на другой день Арли очнулся в своей до отвращения мягкой постели, первым, что он ощутил, был чудовищный, пробирающий до костей холод. Его бил озноб, и, ощупав себя, он понял, что неказистый, но тёплый плащ, к которому он так привык, теперь согревал другого: гнусного мошенника, коварного мерзавца, который притворился ему другом, предательски опоил и обобрал до нитки, оставив подыхать в залитом грязью переулке. Арли хотел закричать от обиды и унижения — но внезапно его голова словно очутилась между двумя булыжниками, и вместо крика вышел только жалобный стон.
Звук распахнувшейся двери был подобен скрипу тысячи вилок о тысячу ржавых сковород; Арли зажал руками уши. Когда он с трудом приоткрыл глаза, возле кровати стоял наставник Грегори — в своём потёртом зелёном плаще, с угрожающе недовольным лицом.