Теперь Арли был в своей келье — только свет Жерла не проникал в неё, как обычно, и вокруг клубилась тьма. Он лежал на своей койке, не в силах пошевелиться. Сверху доносился тот же смех, но теперь уже, казалось, его издавал кто-то один — или что-то одно. Арли с ужасом и отвращением ощутил, как ему под рубашку проникают влажные, холодные, когтистые лапы, а над головой у него медленно облекается в форму круглое, щекастое лицо с огромными красными ушами, большими выпученными глазами и зубастым, от уха до уха, ртом.
Арли хотел закричать, но губы соглашались издавать лишь сдавленное мычание. Круглые, неподвижные, ошалелые глаза смотрели на него, смех раздавался из застывшей в широкой улыбке пасти, и лапы продолжали скользить по его коже, обжигая и вынуждая задыхаться от мерзости. Всю свою духовную силу, всю ярость вложил он в то, чтобы сотворить Пламя. Оно рвануло резко, ослепительно, как абсолютная вспышка, и на миг заполонило собой всё обозримое пространство, всю келью и, казалось, весь мир вообще.
Когда Арли очнулся, он снова был во мраке, но уже в другом, незнакомом месте. Пытаясь встать, он выпростал одну руку вперед — и тут она провалилась в пустоту, а он ударился щекой о каменную поверхность и в панике отполз назад. Арли зажёг небольшой огонёк у себя в ладони, пытаясь понять, где же он очутился теперь.
Впереди была пустота. Резкий обрыв пути, завершение без конца, бездна мира. Пропасть, где загнивали все начинания, где любой свет, сколь бы ярким и упорным он ни был, неизбежно погибал. Арли замерев глядел в неё, не видя ни краёв этой пропасти, ни её дна, и сознавал, что мгновение назад едва не сорвался в объятия тысячелетнего мрака.
Тогда-то он и понял, что очутился в самом настоящем кошмаре.
ㅤ
Она возвратилась в Раскалённую Цитадель. Как в дни минувшего прошлого, Несса прогуливалась по коридорам крепости, пересекала галереи, изучала просторные чертоги. Она громко выкрикивала имена, которых не могла вспомнить, но ответом на её крики был только лукавый смех, раздававшийся из ниоткуда и отовсюду — разом.
Она видела послушников и адептов, пыталась заговорить с ними, но они, словно издеваясь, исчезали со всё тем же раздражавшим слух смехом, больше похожим на блеяние свинокрыса. Словно вредные грызуны, они скрывались за углом, прыгая на четвереньках, или вползали в укромные щели каменной кладки, едва она приближалась к ним. Когда ей всё же удалось схватить одного из школяров за рукав робы, она заметила, что вместо лица у него — круглая маска с широко раскрытыми, бездумно замершими глазами, а рот растянут в улыбке до самых ушей, неестественно больших и красных.
Несса выпустила существо и рванулась бежать. Взор застилали слёзы, пока она неслась по изогнутому коридору и стук её шагов эхом отражался от стен. Позади всё смеялись и смеялись, и Несса слышала, как эти странные существа уже сами следуют за ней по пятам, загоняя в самые глубокие углы крепости, как делали это всегда — своей холодной сплочённостью, своим безразличием. Рыдая, она забежала в комнату, где жила с матерью, и, обняв женщину за ноги, прижалась лицом к её мягкой юбке.
— Почему они делают это, мама? Почему так обходятся со мной? — спрашивала Несса, пачкая материнский наряд своими слезами. — Я ведь только хотела с ними подружиться, хотела, чтобы они обращали на меня внимание, только и всего… Неужели я заслужила это, мама?..
И тут только она поняла, что лицо матери скрыто в тени. Сверху, где была голова женщины, нарастало всё то же резкое, тонкое, противное слуху хихиканье. Мать наклонилась к ней — и на Нессу опять уставилась лопоухая маска с широченной пастью и бешеными глазами навыкат. Голос женщины был корявый, злобный и глухой, точно исходил не из её горла, но со всех сторон, из каждого тёмного угла:
— А на что ты надеялась, доченька? Ты думала, они примут тебя? Думала, будут тебя любить, станут носить на руках, как свою принцессу? Есть такие вещи, с которыми нужно смириться, пойми, доченька. Ты должна быть благодарна за то, что твой отец — наставник Цитадели. В этой жизни невезучие всегда поносят тех, кому выпала лучшая доля… Смирись с одиночеством! — рявкнула тварь, брызгая слюной и наступая на дочь. — Смирись с ним! Смирись с ним! Прими его!