После ужина тошнотворным рагу из скрогга Арли и Вирл пересеклись в коридоре. Они вместе шли в термы, куда наставники пускали их раз в неделю, когда Арли вдруг замер, устремив невидящий взгляд за ближайшую колонну.
— Ты чего? — спросил Вирл, но посмотрев туда же, сразу всё понял.
Возле колонны сидела Несса: невысокая, худая, с короткими угольно-чёрными волосами и востреньким лицом. Она была в шёлковом сарафане, который сразу выделял её на фоне других школяров, носивших драные и по сто раз перешитые лохмотья. Арлинг, казалось, пристально разглядывал её, но на деле просто вдыхал окружавший её аромат, который ненавидел.
Всё потому, что Несса была дочерью Боннета.
— Пошли, Арли, — Вирл потянул его за плечо. — Её отец теперь никто, ей несладко придётся.
Это было правдой. Как дочь одного из наставников, Несса всё время была в Цитадели, но подружиться с кем-то из учеников у неё не выходило — адепты просто не способны были воспринимать её как обыкновенного ребёнка, помня, кем был её отец. Нередко Нессу можно было увидеть на кухне, либо в кладовой за занятиями бессмысленными и откровенно странными. И казалось, пуще остальных презирал её именно Арли, которого при виде Нессы всякий раз пробирала яростная дрожь.
По счастью, сзади вдруг послышался низкий хрипловатый голос:
— Арлинг!
Арли и Вирл обернулись. Возле них стоял мужчина преклонных лет с поседевшими, спутанными локонами рыжих волос и клочковатой бородой, облаченный в старый зелёный плащ. Правая часть его лица была обожжена, изувеченный глаз — навсегда закрыт. Другой глаз был серо-голубым и своей безмолвной глубиной напоминал агат, добытый в недрах Мойнерфьорда.
— Наставник Грегори…
— Вирл, ты, кажется, шёл в термы, — твёрдо сказал мужчина, давая понять, что архивариусу следует убраться.
Вирл недоверчиво глянул на него, потом с тревогой покосился на Арлинга и — делать нечего — с неохотой поплёлся прочь. Когда он проходил мимо колонны, Нессы уже не было.
«Что теперь? — думал Арлинг, чувствуя ледяной взгляд здорового глаза Грегори. — Не заправил постель в келье? Косо посмотрел на кого-то из наставников? Этот старик всё время цепляется ко мне, точно удовольствие от этого получает».
Грегори в основном преподавал огнесловие, хотя в совершенстве владел и другими дисциплинами. Краем уха Арли слышал, что именно Грегори когда-то нашёл его в пещерах и привёл в Цитадель. Тогда к развязке близился Изгарный Раздор, и Служители, долгие годы погибавшие в боях против мятежных братьев, отчаянно нуждались в послушниках, хотя прежде никто из них и не подумал бы взять на воспитание дитя-без-огня. Но даже теперь, после стольких лет, ученики и наставники не упускали возможности напомнить Арли, кем являлся он от рождения. Другие дети всё время издевались над ним и задирали — пока Арли не овладел Пламенем лучше любого из них и обижать его не стало опасно.
Арли нисколько не жалел, что его судьба сложилась так, ведь попадание в Цитадель привело его к Жерлу. Тело Арли было лишь сосудом, в котором жило Пламя, и готово было вынести всё — включая раскалённые угли в комнате наказаний и липкие холодные лапы Боннета. Чего уж говорить о занудном старике, всю суть которого составляли строгие догматы и мораль давно исчезнувших книг.
— Если вы хотите отчитать меня за Шэя… — попробовал угадать Арли.
— Ты опять кого-то обжёг? — насторожился Грегори.
Арли смутился, поняв, что только что глупейшим образом выдал себя.
— Он назвал меня пещерным отродьем!
— И ты решил проучить его Пламенем? — Грегори повысил голос. — Как невежественно… Для чего существует Пламя в руках наших? Отвечай!
Он в молчании уставился на Арлинга своим здоровым глазом. Юноша понял, что ему не избежать наставлений. Сквозь зубы он процедил:
— Дабы несли мы его в сердца всех других…
— Всех других. Не так ли, юный носитель?
И вновь эти поучения, которыми Грегори заменял столь любимые остальными наставниками телесные наказания. Иной раз Арлингу было проще вытерпеть несколько дней голода или стояние на углях, чем слушать его лицемерные проповеди.
— Вы всё твердите об этих истинах, но ведь они только в ваших речах! — огрызнулся он. — Что же те люди в Подмётке? Мы несём им наш свет, но в этом никакого толку!
— К чему ты клонишь?
— К тому, что они пришли сюда не за Пламенем, а ради чего-то иного, того, что мы не можем им дать! А если у нас этого нет, то и делать им здесь нечего — пускай убираются восвояси, мне уже надоело слышать их внизу, надоело!
Арли тяжело дышал, как загнанный в силки зверь. Эта вспышка не должна была остаться безнаказанной: в ответ он ждал целого потока яростных порицаний. Но Грегори просто стоял и смотрел на него, внимательно и как бы оценивающе. Затем, после долго молчания, сказал:
— Ты прав, мы не можем ничего сделать для них. Пока не можем — но скоро это изменится.
Арлинг вопросительно взглянул на наставника. «Какая-то уловка, — решил он. — Пытается загнать меня в западню, чтобы затем вдвойне обругать, поднять на смех перед остальными».
— Один из наставников потерял связь с Пламенем, — продолжал Грегори. — Отныне нельзя больше бездействовать. Я намерен требовать у остальных проведения Браассы.
Браасса… Арлингу не понравилось это слово. Было что-то странное в нём, какая-то необъяснимая аура движения, перемены, хоть он и не понимал его значения.
— Один из древнейших обычаев нашего ордена, — ответил на немой вопрос Грегори. — Когда один из наставников вызывает к проведению Браассы, другие не в праве отказать. Все Служители Пламени — от послушников до Великого магистра — присутствуют во время этого собрания, ибо на нём обсуждаются вопросы, от которых зависит судьба ордена. Пламя не приемлет лжи и секретов, и на Браассе решения принимаются открыто, во всеуслышание. Традиция проведения таких собраний возникла вместе со Служителями, однако после завершения Раздора о ней, к несчастью, почти не вспоминали.
Арлинг был окончательно сбит с толку. Наставник Грегори, обычно кропотливый, непреклонный, чёрствый как кусок базальта, зачем-то сообщает ему о своих намерениях. К чему эти разъяснения, если в Браассе так или иначе участвуют все адепты? Уж не хочет ли он изгнать Арлинга назад в пещеры, усомнившись в его преданности Жерлу? И намекает на это заранее, чтобы тот не удивлялся, когда он, среди прочего, поднимет этот вопрос на совете.
— Не понимаю я… — медленно, с недоверием сказал Арли. — Зачем мне знать всё это?
Грегори снова изучающе оглядел его, и свет висящих на стенах факелов кровавым отблеском сверкнул в его глазу. Лицо наставника было мрачным, неподвижным, словно высеченным из камня. Всегда этот человек казался Арлингу скучным и до тошноты предсказуемым, а тут эти внезапные недомолвки, от которых добра не жди.
— Потому что завтрашняя Браасса будет касаться всех нас, — наконец ответил Грегори. — Но тебя она коснётся в особенности.
И он ушёл, оставив Арлинга наедине с вопросами.