— Об этом я и говорю, — Сэм сально улыбнулся. — Произошла нестыковка по времени, только и всего. Мы ждали в кабинете, а гость с Маргаритой Ивановной сидели в учительской. Когда же они, наконец, пришли, нас уже не было.
— Но мы… Мы пришли сразу после звонка.
— Не совсем, — мягко поправил Сэм. — Мы ждали вас, если не ошибаюсь, минут пять или семь, и только потом стали расходиться. После субботника, сами понимаете, все были грязные, многие сразу побежали в туалет мыться. Вот, собственно, и все. Если бы Маргарита Ивановна пришла чуть пораньше, она бы застала нас. Но, возможно, они разговорились с гостем и не заметили звонка…
— Мы заметили звонок! — голос Маргоши сорвался. Она стала понимать, куда клонит Сэм. — И смею вас заверить, мы не засиживались в учительской!
— Что ж, спросите ребят. — Сэм обиженно развел руками. — Они скажут, правду я говорю или нет.
— Спросим! — с оттенком угрозы пообещала Аврора. — Обязательно спросим!
— И Николая Степановича спросите.
— К сожалению, Николай Степанович болен, — в голосе завуча мелькнуло отчетливое замешательство.
— Можно поинтересоваться по телефону.
— Мы уже с ним говорили, Саматов. И еще поговорим. Попозже. А пока разговор идет с вами… Тенеев!
— А чё сразу я-то? — Гоша, успевший к этому времени развернуться и по-цивильному спрятать руки в карманы, качнулся на пятках. — Я вообще в угле стою, никого не трогаю.
— Не в угле, а в углу.
— Я и говорю. Стою тута, никого не трогаю…
— Ты подтверждаешь слова Саматова?
— Ну дак…
— Подтверждаешь или нет?
Гоша с вопросом воззрился на класс. Так было всегда, когда требовалась подсказка, а подсказки пню вроде Тенеева требовались постоянно. Вопроса Авроры он явно недопонял.
— Мы пришли вчера в класс вовремя, — подсказал ему Сэм, — а Маргариты Ивановны не было. Мы подумали, что она заболела и разошлись по домам.
— Так это было? — спросила Аврора Георгиевна.
— Ну да, — Гоша с готовностью кивнул.
— Вынь руки из карманов! Вот… А теперь повтори: так или не так.
— Так или не так…
— Ты издеваешься?
— Вы же сами сказали… Чё издеваюсь-то! — Гоша надулся. — Сэм ясно сказал: пришли и ушли, чё неясного-то?
— Тенеев!
— Ну?
— Вернись на место.
— Туда-сюда только гоняют… — Гоша разболтанной походкой двинулся к своей парте. — Прямо лошак какой…
— Ты лошара, а не лошак! — подсказал Женька. Гоша попытался смазать его по затылку, но не достал.
— Тенеев, на место! — Аврора Георгиевна взглянула на Маргариту Ивановну. Старенькое лицо литераторши пошло пунцовыми пятнами. Было видно, что она лихорадочно пытается восстановить в памяти события вчерашнего дня. Пальцы ее нервно сплетались и расплетались, силясь увязать узелком расплясавшиеся нервы. Увы, о забывчивости Маргоши знала вся школа, этим и воспользовался Сэм.
— Я, конечно, точно не помню, но мне кажется, мы не задерживались, — неуверенно произнесла она. — Это ведь не рядовое событие. И потом я заглядывала в кабинет несколько раз… Видела, как появились Чохов Сережа, Войцович Антоша, Герочка…
— Иерочка… — пропел дурным голосом Шама. Сидящий рядом Краб двинул локтем ему под ребра. Шама заткнулся.
Выдав в их сторону трассирующий взор, и убедившись, что все тихо и все мертвы, Аврора Георгиевна вновь перевела башенные орудия на бедную Маргошу.
— Когда именно они появились? — прокурорским тоном осведомилась она. — Я имею в виду Чохова, Войцовича и Митина.
— Ну, я точно не помню…
Серега уставился на собственные ладони, они снова начинали зудеть. Предчувствие беды витало в воздухе. Он ощущал ее аромат, и, верно, от этого снова начинали чесаться ладони.
— Чохов! Когда вы пришли на урок?.. Чохов, я к тебе обращаюсь. Встань!
— Оглох, Чех! К тебе обращаются, — квакнул с задних парт Митек.
Затравленно оглянувшись, Сергей поднялся. Пока поднимался, три раза произнес слово «блин» и пару раз еще одно непечатное слово. В самом деле, почему опять он? Почему не Антон, не Гера?
— Смотрите, у него уши красные! — хихикнул Кокер.
— Знает, мясо, чью собаку съело…
— Тихо! — Аврора Георгиевна шагнула ближе, неторопливо переложила тяжелую указку из левой руки в правую. Чтобы сподручнее — сообразил Серега. И снова выругался. Про себя, понятно. Чертовы уши и впрямь пылали. Должно быть, от дурных предчувствий.
— Объясни, Чохов, когда вы пришли в класс.
— Правду, Чех! Ничего, кроме правды!..
Смешки волной прокатились по рядам.