— Восемь, лейтенант, вы оставили только восьмерых, — устало отвечает он, протягивая документы мне.
— Тебе они понадобятся, — говорю я ему, отпихиваю документы и вхожу в лифт, — собери их всех завтра после завтрака в комнате аудиенций и проинформируй Полковника Шеффера, что я встречусь с ним там же. Я отваливаю немного поспать.
МОИ ВОСЕМЬ "рекрутов" стоят шеренгой в зале, расслабленно так стоят, взгляд каждого прикован ко мне. Им всем любопытно, по тюрьме быстро расползлись слухи, что психопат Кейдж говорит с каждым и предлагает способ выйти из тюрьмы. Но кроме этого, у них больше нет никаких догадок о том, что происходит. Один или двое нервно дергаются под моим взглядом. Открывается дверь и, широко шагая, входит Полковник, как всегда в полной униформе.
— Смирно! — рявкаю я, и они достаточно резво реагируют. Это одна из причин, по которой они здесь, в них еще осталось хоть какое-то подобие дисциплины.
— Ну и что ты подобрал для меня, Кейдж? — спрашивает Полковник, медленно проходя вдоль шеренги и осматривая каждого по очереди.
Мы начинаем слева направо, с Морка. Он высок, хорошо сложен, красив и умен. Блондин с короткой стрижкой, его лицо начисто выбрито, а глаза горят. Он вытянут по струнке, ни один мускул на его лице не дергается, его взгляд устремлен строго прямо перед собой.
— Бывший комиссар Морк, сэр, — представляю я его Полковнику, и он кивает, словно вспомнил что-то.
— Достаточно необычно, я уверен, вы согласитесь. Комиссар роты штурмовиков Морк имел образцовое досье. Закончил Схолу Прогениум с отличием. Десять раз представляли к награде за храбрость. После пяти кампаний, он провел три года в Схоле Прогениум, обучая кадетов-комиссар, после чего ему подписали прошение о переводе в боевую часть. За все это время был ранен семь раз, три раза отказался от почетного увольнения из армии и вернулся к обязанностям по обучению. Вкратце, сэр, он — настоящий герой.
— Тогда напомните мне, почему он оказался военным заключенным, лейтенант, — кисло произносит Шеффер.
— Комиссар и его рота штурмовиков участвовала в ночной высадке во время операции по подавлению мятежа на Сеперии, — говорю я Полковнику, вытаскивая из памяти детали, которые всю прошлую ночь вдалбливал себе в голову, — атака прошла полностью успешно, вражеский лагерь был разгромлен, все враги уничтожены, пленных не брали, как и было приказано. Проблема была в том, что это была не та цель. Какой-то картограф Департаменто перепутал координаты цели, и наш герой повел своих бойцов атаковать командный лагерь 25-ого полка Гоплитов. Они вырезали полностью весь штаб генерала.
— Без потерь, должен указать, — я улыбнулся Морку, который оставался таким же беспристрастным во время пересказа истории, — дабы прикрыть свои шкуры, Департаменто обвинил всю роту в неисполнении приказа, и их всех отправили в штрафные легионы. Вот тогда появились вы и перевели героя сюда. Настоящая ошибка, и возможно он единственный невинный боец во всей этой тюрьме.
— Значит ты, должно быть, ненавидишь его, Кейдж, — говорит Полковник, пристально глядя на меня.
— Конечно, сэр, — отвечаю я, сжав губы.
— Тогда зачем выбрал его? — спрашивает он, обращая свое внимание на бывшего комиссара. — Возможно тут какая-то месть?
— Совсем нет, Полковник, — со всей честностью отвечаю я, — этот боец будет следовать вашим приказам буквально, не задавая вопросов. У него почти непревзойденный боевой опыт, дисциплина и вера. Он всецело предан Императору и сделает все, чтобы наша миссия была успешной. Я лично не выношу его, сэр, вы правы. Но если захочу, чтобы кто-то меня прикрывал, наш герой подойдет для этого лучше всех.
Полковник просто хмыкает и шагает к следующему в шеренге. Невысокий и жилистый, лысый, словно пушечное ядро, но с такой кустистой бородой, что кажется, будто кто-то глупо пошутил и перевернул его голову вверх ногами.
— Ганс Айл, — говорю я Полковнику, глядя на сияющую макушку низкорослого, та сморщенна из-за рваного шрама как раз над левым ухом.
— Когда-то восемь лет оттрубил во взводе разведки, Айл здесь лучший скаут, которого можно найти. У него есть действительный боевой опыт сражений в пустыне, лесах, джунглях и в городе. И кажется, ему уж чересчур нравится глушь. Дезертировал во время сражения на Табраке-2, ускользнул, пока находился в пикете. Выживал на равнинах восемнадцать недель, прежде чем началось наступление остальной армии, и его поймали. Он находчив и доказал, что может действовать по своей инициативе.
— Есть еще другие причины, почему ты выбрал его? — спрашивает Шеффер, его брови слегка нахмурились.
— Для миссии мне не нужен еще один дезертир, — подчеркивая, добавляет он, ссылаясь на мои многочисленные попытки побега во время нашей последней службы.
— Что ж, сэр, причина в том, что он еще сильнее, чем я, ненавидит сидеть в клетке и сделает все, чтобы выбраться, — объясняю я. Я слегка сомневаюсь, но думаю, что Айл захочет увидеть завершение миссии, вместо того чтобы снова свалить в одиночку.
Конечно же, этого я не говорю Полковнику. Шеффер еще раз сурово осматривает бойца и идет дальше.
— Это Пол Регис, — указываю я на следующего в шеренге. Они примерно с меня ростом и моей комплекции, чуть дряблый в талии и лицом, у него бледная кожа и искривленный нос. Он самый нервный из всех, его глаза хлопают то на меня, то на Полковника, в них вспышками смешивается страх и ненависть.
— Наш друг Пол служил сержантом артиллеристом семь лет, у него обширный опыт осад и бомбардировки, — продолжаю я, когда Полковник обращает взор своих голубых ледяных глаз на Региса.
— Наш жадный сержант-артиллерист был пойман на грабеже руин улья Басшиман на Фландере, вопреки явным приказам капитана.
— Мародер? — с гримасой отвращения восклицает Полковник, его глаза все еще прикованы к Регису.
— Он был приговорен к повешению, пока не вмешались вы, Полковник, — подчеркиваю я, — это еще не все, есть еще большие подозрения, что он виновен не только в мародерстве. Некоторое могут называть это открытым грабежом или хуже, но нет никаких доказательств. Он настоящий подонок, сэр, но я считаю, что он выучил, насколько важно следовать приказам.
Регис хрюкает и кивает, на мгновение на лице Шеффера отражается раздражение.
— Я разве говорил, что тебе можно двигаться, Регис?! — в ответ ору я на заключенного.
— Н-нет, сэр, — заикается он, в его глазах горит паника.
— Значит, не шевелись! — рычу я, раздраженный за этот цирк перед Полковником. Если мы сейчас облажаемся, то все будем радоваться гостеприимству этой башни до конца наших жизней. А этого я определенно не желаю. Я смотрю на Полковника, дабы оценить его реакцию, но он уже сфокусировался на следующем бойце.
— Снайпер первого класса, Таня Страдински, — оглашаю я, пока Полковник осматривает ее с ног до головы, его лицо остается бесстрастной маской. На первый взгляд Таня неплоха, хотя с другой стороны я бы не сказал, что она милашка. Она коротко стрижена, черные волосы и мягкие коричневые глаза, полные губы и вступающие скулы. Она на несколько дюймов ниже меня, и с хорошей мускулистой фигурой, как и ожидается от солдата.
— Без сомнений, она лучший снайпер в этой тюрьме, а возможно и во всем секторе. Четыреста пятьдесят шесть подтвержденных убийств за девять лет службы. Выиграла тридцать восемь полковых и меж полковых медалей за стрельбу, еще награждена тремя медалями за действия во время службы. Она здесь за отказ стрелять во врага, она четырежды отказывалась, прежде чем ее осудили. Она была вовлечена в прискорбный инцидент, в котором дотла сгорел королевский детский сад на Миносе, и погибли двадцать детей, включая отпрыска Имперского командующего. После проведенного Инквизицией расследования, с нее сняли все обвинения, но с тех пор она не может стрелять, кроме как на стрельбище. Пусть это не введет вас в заблуждение, что с ней поступили жестоко. Есть подозрение, что она специально стреляла по этому детскому садику.
— И ты привел мне снайпера, который отказывается стрелять? — с сомнением спрашивает Полковник, выгнув дугой бровь. — Что-то я не понимаю твоих мотивов, Кейдж.