Его Темнейшество сегодня был молчалив. Он обошёл все три костра, где нашли свой покой Тар Рестор, Мирослав и Воислав. Всех остальных сожгли задолго до приезда Его Темнейшества, будто они недостойны таких почестей. По обе стороны от людей шли линии с урнами, откуда исходил чёрный дым.
— Сегодня мы прощаемся с великими воинами и с ненужной войной, — пробормотал старик в чёрном балахоне.
Он сделал вид, что зажигает костры, но на самом деле они уже давно горели. Послушники лишь убрали разделительные стальные листы между углями и телами. Они точно знали, как нагнать побольше чёрного дыма. Так и получилось. Все три костра дымили так, что ничего, кроме беспробудной черноты видно не было.
— Говорят, княгиня убила собственного отца, — шептались воины сзади.
— Мирослава-то? Пронзила клинком и даже глазом не моргнула. Я всё сам видел.
— А видел, что с Воиславом сделали? У него всё лицо в дырах от стрел.
— Тихо вы!
Прямо во время сжигания через дым прошли два наследника княжеств и преклонили колени перед великой княгиней.
— Я, Гудимир, сын Мирослава, клянусь в вечной верности, — сказал первый мальчик.
— Я, Гаральд, сын Воислава, клянусь в вечной верности, — сказал второй.
Княгиня Меин хмыкнула, понимая, что вечная верность длится не больше десятка лет.
Лина наблюдала за этим, так и не понимая, ради чего она потеряла весь свой отряд. Ради вот этого бессмысленного момента? Чтобы не её княгиня вернула власть над вассалами?
Она сняла с себя чёрную накидку с орлиной головой пошла прочь. По дороге девушка закинула накидку в дымящую урну, где ей и было место. Воины приковали к ней свои взгляды и даже правители не могли не заметить, что всё внимание теперь принадлежит не трём дымящим телам и присяге новых князей, а тлеющей орлиной голове.
Она не умерла вместе с отрядом, хотя казалось совсем иначе. Многое прояснилось для неё после сражения при милавинской дороге, но сколько ещё ей предстояло понять. Единственное, что точно мертво, — так это желание вновь облачаться в чёрную накидку и верить королю.
Колчан опустел настолько, что спина ломилась от ноши. Тетива предательски не поддавалась её рукам. Стрелы казались тяжелее всякого куска стали. Воспоминания о пяти сотнях девушек вызывали слёзы. Закаты и голубое небо напоминали об Альке.
Остался лишь чёрный дым, среди которого затаилась её жизнь.
Конец