— Ну и…
— Она сама себя деформировала. И не раз. Я думаю, она постоянно делает одно и то же — и постоянно меняется. Мне интересно, что с ней стало. Просто так посмотреть ее невозможно, конечно, но, может, мне удасться…
— Ах ты, гнида! Свиные уши! Ты сюда что пришел, наукой заниматься?!
Василий направил бластер Борису в грудь.
— Отойди. Я и тебя спалю сейчас вместе с этой дрянью. Отойди, прошу…
На лице Василия заиграли желваки.
— Приказываю. Раз, два…
— Постой.
Между Василием и Борисом встала Ольга.
— Все не так просто. Ты помнишь, что творится у нас дома. Нужно навести порядок. Нужно оружие. А это…
— Помню! Помню! — заорал Василий, — а ты что, не помнишь? А из-за чего все? Отойдите! Оба! Ольга… Умоляю.
Внезапно глаза Ольги широко раскрылись. За спиной Василий услыхал какое-то мягкое шуршание, мелькнула черная тень…
Хафизулла, сделав в воздухе сальто, приземлился на корточки за спиной Бориса, вкатился под полки. Никто не успел пошевелиться, а Хафизулла уже спокойно стоял сбоку и прятал назад свой кинжал.
Ольга первая поняла, что он сделал.
— Хаф, ты…
Хафизулла улыбнулся.
— Простите, Идин-ага. Ханум… Эмир прав. Но я не только из-за эмира. Я, все-таки, должен выполнять волю Ордена. Вот, я там провода все перерезал. Смотрите, оно больше не работает.
Борис и Ольга оглянулись. Действительно, монитор погас, погасла и зеленая лампочка на бежевом поцарапанном боку угловатого корпуса.
Провода, шедшие к прибору на колесиках, тоже были перерезаны.
— Тише! — Борис поднял руку, — что гудит?
Гудела валявшаяся на полу стальная сфера — мозг Комнина. И не только гудела. Некоторые части сферы светились темно-розовым светом.
— Она раскаляется… — прошептала Ольга, — почему?
Борис с силой толкнул ее в спину.
— Бежим! Скорее! Все! Сейчас рванет! Ну, Хаф, кретин, чемпион по геймоверу!..
Взрыв произошел, когда до внешней двери осталось несколько шагов. Борис ожидал большего. Он думал, рухнет все здание. Но здание не рухнуло.
Послышалось несколько резких хлопков, запахло паленой изоляцией. И ничего больше… Ничего?
Тело привратника неловко склонилось вперед и мягко упало на мраморный пол. Василий подскочил к нему, остановился, не решаясь притронуться. Потом, все-таки, проверил. Да.
— Не дышит. Умер.
Хафизулла остановился рядом.
— По-настоящему?
— Да. Самый обыкновенный мертвец. Не блид. Спасибо, Хаф, мы там препирались, а ты все сделал.
— Подождите. Заглянем, все ли.
Борис развернулся и побежал вниз по лестнице. В квадратной комнате стоял смрад. Но было тихо, больше ничто не гудело. Весь пол усеивали детальки из развороченного комнинского черепа. Прибор на колесиках тоже взорвался, внутри у него что-то догорало. И еще взорвался монитор. Он лежал на боку, придавив клавиатуру. Рядом на полке валялось несколько выпавших клавиш.
А корпус компьютера был цел. Тихий бежевый сундучок, с виду совершенно невинный. Но внутри… Стоит ли смотреть, что там внутри? Борис подумал о мертвом привратнике. Наверное, точно так же умер весь город. Успокоились высохшие старики на скамейках, умерли дети в колыбелях. Домохозяйки, тупо сидевшие возле своих кухонных комбайнов, ученые, застывшие перед мониторами…
Все эти сидячие полумертвецы получили долгожданный покой. И ходячие мертвецы в серых туниках, наверное, тоже.
Василий стоял рядом.
— Ну что, Вась, стреляй. Не буду я в нем копаться. Не хочу.
Василий направил бластер на бежевый корпус и нажал на спуск. Задымилась и вспыхнула пластмасса, раскалился и начал плавиться металл. Корпус развалился, раскрылся, словно цветок — зловонный цветок, выросший на помоях. Скручивались спиральками провода, обугливались и рассыпались черным порошком; трещали платы, текло олово. Покоробился и раскололся жесткий диск. Осколки тоже начали плавиться. А Василий все жал и жал на спуск, пока на месте корпуса не осталась только пышущая жаром кипящая масса.
— Ну вот. Хватит, Вась. Блидинг выполнил задачу.
Василий поднял на Бориса испуганные глаза, и тот пояснил:
— Блидинг самоуничтожился.
К шлему Искандера возвращались молча. Уже забираясь внутрь, Василий устало спросил:
— Назад-то мы как? Проблема…
— Не проблема, — ответила Ольга, тоже усталым голосом. — Я вспомнила этот спуск. И улицу. Я здесь была. Тут есть какой-то город, название не помню… Паризия? Или Аресия. В честь древнего героя. Не важно. Главное, именно на этой самой улице — филиал Института Марса. Я была в архиве: прилетела, бегом в архив. Ничего вокруг не видела. Но помню двор, и улицу тоже помню.
— Не ошибешься? Хотя, теперь — плевать.
Василию и в самом деле было плевать. Ему казалось, что он свою жизнь уже прожил, и прожил не напрасно.
— Нет, не ошибусь. Мы сейчас к этому месту подлетали, я как раз думала, что место знакомое. Но тогда мне было не до того. Залазьте, поехали.
Василий уже был внутри. Хафизулла забрался в аппарат и присел на кушетку. А Борис медлил. Хафизулла поманил его рукой.
— Идин-ага, давай сначала к нам, потом мы тебя одного домой отправим…
Борис покачал головой.
— На самом деле, задача еще не выполнена.
— Идин-ага, не психуй. Я начал, эмир закончил. Готово.
— Нет, Хаф. Есть еще одно место, где живет Блидинг.
И Борис постучал пальцем по своему лбу. Остальные уставились на Бориса. Молчали, наверное, минуты три. Наконец, Василий сказал:
— Нет. Тебя я убивать не стану. И Хаф не станет. И Ольга. А сам ты…
Борис снова покачал головой.
— И я не стану. Уж рискну… Но я буду жить здесь.
— На этом кладбище?
Василия передернуло от одной мысли о городе, полном трупов. Конечно, трупы — не блиды, но все равно гадко.
— Нет, Вась, я где-нибудь на природе. Ты же видел, здесь хорошо. За городом. Я не хочу к вам, понимаешь? У вас всюду компьютеры, у вас всюду политика. И домой не хочу. Дома — одни бандиты, братва эта гнусная. Я их ненавижу.
— Но ты же сам…
— Я ненавидел компьютеры. И стал крутым программистом. Я ненавидел братву в тюбетейках. И тоже стал крутым… Гляди, что из этого вышло! Два единственных хороших человека, которых я встретил — два старичка. Из Института Сенеки. И я им подарил… Вы тоже хорошие. Прощайте.
Борис развернулся, обошел фонтан. Открыл калитку, ведущую на улицу. Оглянулся — но ничего больше не сказал.
Ольга вздохнула. И приложила лоб к щупальцам медного кальмара — Лиры Орфея.
— Василий. Нажми на кнопочку.
Глава 5
Новгород встретил осень праздником — чего раньше не бывало. Горожане гадали: то ли Князь Волх Третий решил всенародно праздновать Осеннего Ярилу, праздник, всегда считавшийся у новгородцев семейным; то ли произошло какое-то событие государственной важности.
О самом празднике Князь объявил за неделю. А причину назвал только за день до начала. Победа. Новгородцы остались в недоумении: над кем победа-то? Разве ж была война?
Но война, судя по всему, была, хоть и не в Новгородском Княжестве. И победа тоже была. В день праздника Новгород наполнился гостями. Толпы людей, треухов, сатиров, удильщиков… Почему-то не было ни одного циклопа, но кому до них дело?
На лобном месте подняли колесо на шесте, зажгли. В небе плыли тягучие огни фейерверков, полуголые девицы раздавали кружки со знаменитой новгородской медовухой и льнули ко всем парням без разбору.
Толпа собралась на площади перед Приемными Палатами и ждала. Вот на верхний балкон Приемных Палат вышел Волх Третий, в длинном красном кафтане и в высокой шапке. Поднял руки.
Из ворот на площадь вывалили стрельцы с длинными парадными пиками. Оттеснили толпу, встали под балкон в несколько рядов, выставили кверху острия пик.
Князь взял микрофон.
— Кого требуете, стрельцы? — загремел над площадью голос Князя, пронесшись от одних мощных динамиков и отразившись в других электронным эхом.
— Приз-рак! Приз-рак! — дружно гаркнули стрельцы, а потом заорали вразнобой: