— Хаф, пиратство невозможно.
— "Зеленого шайтана" тоже невозможно украсть. Но я не стал об этом размышлять, а как запах почувствовал, сразу задержал дыхание. Этот газ опасен только в течение пяти минут, а потом он сам собой разлагается. И в организме его не остается тоже. То есть, никак не определишь, что человека траванули этим газом. Видите, наш гвардеец как сладко спит? Он именно спит. Его можно потрясти за плечо — и он проснется.
Хафизулла подошел к Георгию и легонько ткнул его носком сапога.
— С добрым утром, византиец. Тебя приветствуют республиканцы Нового Делоса.
Георгий открыл глаза, распрямился — но не встал. Перевернулся на спину, подложил руки под голову.
— Какой, в пень, Новый Делос? — сказал он спокойно. — Я хоть и торчал внутри, успел посмотреть на звезды. Я бывал на Новом Делосе — это явно не он. Это вообще черт знает, что. Ольга проснулась?
— Ольги нет.
— Так!..
Георгий резко сел. Измаилит опустился рядом на корточки.
— Успокойся, гвардеец. Принцесса на этом же корабле, только в другом конце. Получает удовольствие.
— Какое еще удовольствие?
— То самое. Когда не можешь сопротивляться, расслабься и получай удовольствие.
Василий испугался. Он вспомнил, как дралась Ольга на Приапе.
— Но ведь…
Георгий его перебил. Он переспросил, чеканя слова:
— Ты хочешь сказать, что вооруженные люди сейчас пытаются изнасиловать принцессу?
— Почему же пытаются?
Василий встал на ноги.
— Видишь ли, Хаф, принцесса, во-первых, мастер боевых искусств, а во-вторых — очень нервная баба.
Хафизулла тоже встал, прошелся туда-обратно вдоль камеры.
— Тогда дело дрянь. Сейчас объясню. Я избежал действия газа, задержав дыхание на пять минут. Было несложно прикинуться спящим и позволить этим людям — я подчеркнуто не называю их солдатами — отнести меня в их корабль. Люди переговаривались на четырех языках, которые мне известны — на греческом, русском, турецком и немецком, и еще на трех, которые мне неизвестны, предположительно — на английском, хинди и третий еще какой-то из языков Конфедерации, вроде бы китайский. Думаю, для всех нас существенно, что среди этих языков не было латыни. Итак, частично я понял, о чем толкует весь этот разноязыкий сброд… Да, именно сброд. Одни из них надеялись, что Кизяк поведет их на дачу Восьмирукого — мол, Восьмирукий сейчас в спячке и можно взломать его кладовку. Другие, в свою очередь, полагали, что Кизяк устроит крупный рейд к мардам, чтобы набрать рабов и продать их — угадайте, кому! — Хафизулла остановился и поднял палец.
Василий молча кивнул, Георгий сплюнул. Хафизулла, все же, закончил:
— В Блидинг. Это название вам попалось на Приапе, Гирей-эмир? М-да.
Он продолжил ходить по камере, теперь уже молча.
Василий сложил руки на груди, опустил голову.
— Ну что ж, — решил он, — во Вселенной, значит, появились пираты, которые торгуют с «призраками». Живым товаром. Думаю, можно договориться, предложить им больше, или напугать. И еще надо вытащить из дерьма принцессу.
Георгий встрепенулся:
— Да-да, честь принцессы…
— Жизнь, а не честь. Жизнь ее в опасности. Девченка не станет спокойно лежать, раздвинув ноги. Обязательно кому-нибудь двинет. И ее за это убьют. То есть, если мы не сторгуемся сразу…
Он не договорил. Одна из панелей отъехала в сторону и в камеру вошли десять пиратов в разномастной одежде и с разномастным оружием.
— К стене! — Скомандовал по-гречески худощавый небритый парень в парадной тунике византийского гвардейца, заправленной в янычарские шаровары. В руках он держал длинную винтовку с тяжелым деревянным прикладом.
У остальных пиратов тоже было пулевое оружие. Они выстроились вдоль другой стены и взяли троих пленников на мушку. Последним вошел тот самый гигант, который командовал атакой. Красный кафтан до пола, сапоги с загнутыми носами и островерхая оранжевая шляпа делали бы его похожим на клоуна, если бы он не носил свой наряд с потрясающей естественностью. "Где же так ходят?" — гадал про себя Василий. Под кафтаном белела шелковая блуза и лоснились серебристые шаровары, подпоясанные желтым кушаком.
Гигант довольно прищурился, почесал густую русую бороду и заложил большие пальцы за кушак.
— Славно, славно, — сказал он по-русски, — весь набор из мира, где победили басурмане. И греки. Два янычара и один гвардеец.
Пират судил только по одежде и не признал в Хафизулле измаилита.
— Действительно, славно, — вежливо ответил Хафизулла, — мы давно наслышаны о Кизяке.
Видимо, он сказал что-то не то: пират побагровел, сжал кулаки — но сразу расслабился.
— Никогда меня так не называй, сынок. Я очень не люблю это погоняло. Меня зовут Мин Семенович Кизяков, можно — Мин-хан. А Кизяк… Кто тебе это слово сказал? Кстати, откуда вы про меня наслышаны? Вы, вообще, долго крутитесь в этой преисподней?
— Да… так, — неопределенно ответил Василий и сразу добавил, — но достаточно, чтобы прознать о вашей доблести, Мин-хан. Вы же, полагаю, знаете кое-что о Янычарском Корпусе и об императорской гвардии.
Орден Измаилитов Василий решил не упоминать — умения Хафизуллы лучше держать в секрете. Мин-хан согласился, но его слова показались Василию странными: