Зазвонил телефон. Рейфорд подошел. Прикрывая трубку рукой, он обратился к дочери:
— У тебя как раз появился шанс доказать это. Бак звонит из самолета.
Хлоя замялась в нерешительности — не попросить ли отца сказать, что ее нет дома? Наконец она решилась: «Дай мне трубку».
— Ты не понял, что значит «цветы выброшены на помойку»?
Для Бака события прошлой пятницы были где-то далеко. Он не мог сообразить, что все это могло значить? Во всяком случае, этим следовало заняться.
— Давай начнем с цветов, — предложил он.
— Давай, — ответила она.
— О каких цветах идет речь?
Бак не сомневался, что Рейфорд сказал дочери, кто звонит. Но она ответила очень сухо, даже не назвала его по имени, так что он почувствовал, что нужно назвать себя.
— Хлоя, это я, Бак. Как дела?
— Уже лучше.
— В чем дело? Ты больна?
— Нет, все нормально. Ты чего-нибудь хочешь?
— О, да. Как будто хочется видеть тебя.
— Как будто?
— Я имел в виду, что хочу видеть тебя. Это возможно?
— Мы увидимся на собрании в восемь, так ведь?
— Да, но не будет ли у тебя немножко времени до собрания?
— Я не знаю. Но чего ты хочешь?
— Поговорить с тобой.
— Я слушаю.
— Хлоя, что случилось? Я что-то сделал не так? Ты чем-то расстроена?
— Цветы выброшены на помойку. Намек понятен?
«Цветы выброшены на помойку» — повторил Бак про себя слова Хлои. Ему не приходилось раньше слышать этот оборот. Должно быть, он из молодежного сленга. Бак считался выдающимся журналистом, но такого выражения не знал.
— Прости?
— Слишком поздно извиняться, — был ответ.
— Я просил прощения за то, что не понял выражение.
— Ты меня хорошо слышишь?
— Я хорошо тебя слышу, но я не понял смысл этого выражения.
Рейфорд делал Хлое руками знаки, чтобы она успокоилась. Он боялся, что она может взорваться. На протяжении всего разговора она не уступила Баку ни на дюйм. Если в обвинениях Хлои даже и была какая-то истина, она просто не давала ему возможности объясниться. Возможно, Бак еще не оставил все привычки своей прошлой жизни. Может быть, по каким-то вопросам и стоит говорить откровенно, но разве это не было справедливо по отношению ко всем четырем членам Отряда скорби?
— Значит, увидимся вечером, — закончила Хлоя, — но только не до собрания. Я не знаю, будет ли у меня время после собрания, это зависит от того, когда оно закончится… Брюс говорит, что оно будет продолжаться с восьми до десяти. Но Бак, до тебя дошло, наконец, что я не хочу с тобой сейчас разговаривать? Не знаю, захочу ли я разговаривать потом… Да, увидимся там.
Она повесила трубку.
— Ох, какой это настырный человек! Я увидела в нем такое, чего раньше не замечала.
— Так ты все-таки хочешь, чтобы у вас получилось? — спросил Рейфорд. Она покачала головой:
— Что было, то прошло.
— Но все еще саднит?
— Конечно. Просто я не представляла, как я размечталась.
— Мне жаль тебя, дорогая.
Она села на диван и закрыла лицо руками.
— Папа, я понимаю, что у нас с ним нет никаких обязательств друг перед другом. Но как ты считаешь, мы общались достаточно много, чтобы я могла знать, что в его жизни кто-то есть?
— Да, пожалуй, что так.
— Неужели я совершенно ошиблась в нем? Выходит, он считает нормальным говорить мне о своем увлечении и не сообщать, что он уже связан обязательствами?
— Не представляю.
Рейфорд не знал, что ему еще сказать. Если верно то, что говорила ему Хлоя, он тоже начал терять уважение к Баку. Жаль, он производил впечатление хорошего парня. Рейфорд только надеялся, что сможет помочь им обоим.
Бак был обижен. Он по-прежнему хотел увидеться с Хлоей, но это уже не были те идеалистические мечты, которым он предавался недавно. Наверное, он сделал что-то не так или, напротив, чего-то не сделал. Теперь требовалось нечто большее, чем просто оправдание переменам в его отношении к ней.
«Цветы выброшены на помойку», — вспомнилось ему.
ГЛАВА 8
В дверях своей квартиры Бак наткнулся на кучу коробок. Обязательно надо будет поблагодарить Алису. Ему захотелось сразу же начать приводить все в порядок, но нужно было немедленно отправляться в путь, если он рассчитывал застать Хлою до начала собрания.
Он добрался до церкви в половине восьмого и увидел машину Рейфорда, припаркованную рядом с машиной Брюса. «Хорошо, — подумал он, — значит все в сборе». Бак посмотрел на часы. Не забыл ли он перевести их? Неужели он опоздал? Быстрыми шагами он подошел к дверям Брюса и постучал. Ему показалось, что при его появлении возникла какая-то неловкость. В комнате их было только двое.
— Извините, наверное, я приехал слишком рано.
— Да, Бак, — отозвался Брюс, — нам нужно еще некоторое время поговорить наедине, а потом вы присоединитесь к нам в восемь.
— Хорошо. Я поговорил бы пока с Хлоей. Она здесь?
— Она приедет немного позже, — ответил Рейфорд.
— Ладно. Я подожду ее на улице.
— Прежде всего, — сказал Рейфорду Брюс, — примите мои поздравления. Независимо от того, к какому решению вы придете, это огромная честь и достижение. Думаю, нашлось бы очень немного пилотов, которые отвергли бы такое предложение.
Рейфорд выпрямился.
— По правде говоря, долгое время именно так я и был настроен. Конечно, мне это приятно. Брюс кивнул.
— Думаю, что так и должно быть. Чего вы сейчас хотите совета или вам нужно просто выговориться? Конечно, я помолюсь за вас.
— Выслушаю совет.
— Рейфорд, у меня какие-то неопределенные чувства. Я ценю ваше желание остаться здесь, в Чикаго, но следует подумать, не исходит ли эта перспектива от Бога. Я тоже хочу остаться здесь, но чувствую, что Он направляет меня в путь — создавать новые группы, съездить в Израиль; я понимаю, что вы не должны оставаться здесь ради меня, но…
— И это тоже одна из причин, Брюс.
— Я это ценю, но одному Богу известно, сколько я еще буду здесь.
— Вы нам нужны, Брюс. Мне кажется очевидным, что Бог поставил вас здесь с определенной целью.
— Я думаю, Хлоя сказала вам, что я подыскиваю наставников.
— Да, она сказала. Она воодушевлена этой идеей. Я тоже хотел бы поучиться.
— Обычно церковь не разрешает новообращенным верующим становиться наставниками или руководить другими, но сейчас нет никакой альтернативы. Фактически я сам — новообращенный. Мне кажется, вы могли бы стать хорошим учителем, Рейфорд. Однако меня заинтересовала эта идея насчет президентского самолета. Это и в самом деле уникальная возможность. Может быть, следует об этом подумать. Только представьте, какое влияние вы могли бы оказать на президента Соединенных Штатов!
— Но я не думаю, чтобы президент часто общался со своим пилотом. Скорее всего, они совсем не общаются.
— Он проводит собеседование с новым пилотом?
— Сомневаюсь.
— Разве он не захочет познакомиться с человеком, которому доверяет свою жизнь каждый раз, когда самолет поднимается в воздух?
— Я уверен, что он доверяет тем людям, которые принимают это решение.
— Но, наверное, все-таки могут быть случаи, когда вам удастся поговорить с ним. Рейфорд пожал плечами:
— Может быть.
— В такое время президент Фитцхью, каким бы самостоятельным и независимым он ни был, наверное, гак же растерян и пребывает в поисках ответов, как любой другой человек. Подумайте о том, что вам может представиться случай сказать о Христе лидеру свободного мира.
— И тут же потерять работу, — ответил Рейфорд.
— Можно выбрать подходящий момент. Вам известно, что президент лишился при восхищении своих родственников? И что же он ответил, когда его спросили, почему это случилось? Он ответил, что ни в коем случае это не дело рук Божьих, поскольку он всегда верил в Бога.
— Вы так говорите обо всем этом, как будто я в самом деле собираюсь принять это предложение.
— Рейфорд, я не могу решать за вас. Но одно вы должны помнить всегда: теперь вы не принадлежите ни этой церкви, ни Отряду скорби, ни мне. Вы теперь принадлежите Христу. Поэтому я считаю, что вам следует отказаться от этой возможности только в том случае, если вы будете абсолютно убеждены, что она не от Бога.