– Тебе нужно было сердце дракона? Для чего?
– Умна. Вся в отца, – со вздохом признал Кирино. – Для своей «тюрьмы». Потому что если моё настоящее тело умрёт, никакое Перерождение не поможет.
Не смогла сдержаться и протянула ладонь, чтобы коснуться хотя бы плеча. Сколько всего выпало на его долю? Не удивительно, что он стал таким… жёстким. Где-то внутри прятался мальчик-калека, похожий на тонкую паучью лилию, измученный, но не сломленный, с ясным решительным взором. Я ведь видела благодаря Весташи, каким был Кирино. Я чувствовала благодаря осколку в себе всё то, что чувствовал Кирино тогда.
– Прекрати, – вновь рассмеялся он и опустил взгляд на свои записи. – Я уже давно не мальчик и уж тем более не калека. Всё это в прошлом.
– Но…
– Восьмой, тебе что, некого больше пожалеть? Иди этого… рыжего пожалей. Он порядочно настрадался и обожает, когда кто-то замечает его тяжкую судьбу.
– Кирино, – я пыталась произнести его имя твёрдо, но голос дрогнул, и получилось что-то моляще-жалостливое, на что хмырь только фыркнул.
Но всё-таки посмотрел на меня.
– Будешь лезть со всем этим, отдам Цикаде.
Это была не угроза – констатация факта.
– А теперь сходи и разбуди спящую красавицу. Есть дела поважнее.
***
Следующие полдня, пока Кирино сидел в окружении бумаг, а Таши отправился по его заданию что-то выяснить в городе, я занималась чисткой одежды и уборкой в комнате. Чёрная слизь за ночь успела высохнуть и от морского ветра, проникшего через распахнутое настежь окно, покрылась соляным налётом. Отваливалась она целыми кусками, иногда – мелкой крошкой, а там, где ещё не просохло, я догадалась насыпать ещё соли. Хватало буквально щепотки, чтобы пятно размером в три ладони съёживалось до размеров небольшого блюдца.
Когда поинтересовалась у Кирино, что это вообще такое, он только пожал плечами.
– Кровь демона?
Меня передёрнуло. От попытки оттереть ладони от фантомной мерзости останавливало только то, что на мне всё ещё был халат мэтра, который и так изрядно помялся за время ночных гуляний.
Конечно, куда быстрее и проще было бы справиться какой-нибудь хитрой магией, но хмырь ничему учить не собирался, а помогать и отвлекаться от своего – тем более. Порядочно разозлившись на него, я так и носилась со второго этажа на первый, то перетаскивая пострадавшие кресла, то ворохи одежды, то всякую мелочёвку, вроде склянок с мазями и духами; потом, когда всё лишнее было сложено на заднем дворе, взялась за ведро с тряпкой. Старалась шуметь и топать как можно громче и вообще всячески мешаться, но через пару лучин злость прошла, да и мои попытки донять Кирино не принесли никакого результата.
Справиться со сломанным балдахином не вышло, а вот перевернуть письменный стол удалось. Следующим стало зеркало над туалетным столиком, рама крепилась отдельно, и большая часть осколков всё ещё держалась в ней. Шкаф с перекошенными дверцами не тронула, только отколупала чёрные пятна. Решив, что в самой комнате сделала всё возможное, отправилась вниз – перебирать платья и остальную одежду.
И на лестнице столкнулась с Шугеном.
Фамильяр красовался шестью парами светящихся глаз, расположенных то тут, то там по телу и моргавших вразнобой. Выглядел он взъерошенным и озадаченным, словно не мог вспомнить, кто я и что здесь делаю. Боясь спугнуть, медленно села на ступеньки и протянула руку.
– Аш-ш-шэ-эу, – дёрнул усами он.
– Молодец! – улыбнулась в ответ, почесав за длинным ухом с кисточкой. Кисточка, причём, была только на одном ухе, но Шуген и раньше славился любовью к мелким изменениям своего внешнего вида. Он говорил, что у людей есть наряды, а у него – форма тела.
– Кроуфь, – промурлыкал Шуген и потёрся башкой о руку, – от кроу-уф-ви.
– Что здесь случилось?
Кот запрыгнул на колени и растёкся бесформенной чёрной массой, подставляя живот. Понять это можно было однозначно – хитрая морда требовала внимания и ласки и всячески намекала, что ей слишком долго не уделяли должного внимания. Ох, а я ведь ещё и сливки ему обещала, но так и не налила!.. Как бы меня сейчас не только покусали за такое вопиющие безобразие.
– Хвос-ст комяуты, – втянув лишние глаза со звучным хлопком, фамильяр спрыгнул, сладко потянулся и пополз вниз, опустившись на живот и при этом поднимая лапы с высоким замахом. – Горя-аучий.
– А ещё?
– Ашэ.
– Это был мой отец?
– Не Грас-с-сэ. Аш-шэ.
Нахмурившись, не заметила, как Шуген привёл меня к комнате Ярая. Кирино и Таши перенесли магистра туда, здраво рассудив, что ему будет спокойнее очнуться в знакомой обстановке, да и хмырю с записями было куда удобнее расположиться за столом. Впрочем, когда я выходила из комнаты и видела его в последний раз, он снова устраивался на полу, раскладывая листки с рисунками и схемами в каком-то ему одному ведомом порядке. Будто готовился к ритуалу или что-то вроде того.
– Не имя-яу, – едва различимо зашипел фамильяр, – кровь. Кро-оувь!
И, кинув на меня раздражённый взгляд, он проскользнул в тонкую щель приоткрытой двери.
Очень хотелось застать Кирино врасплох, поэтому зашла без стука, не подумав, что Ярай уже мог очнуться. Так и было – магистр, переодевшийся в тёмно-зелёный с охровыми вставками камзол, стоял у окна, тогда как Кирино сидел в кресле за столом. Раскиданные до этого записи сейчас лежали аккуратной стопкой перед ним. Шугена нигде не было видно, но я не сомневалась, что хитрая зараза сидела где-то и наблюдала за всем – от того, что он стал приходить в себя, на душе стало спокойнее.
– Она беременна, – вполголоса произнёс Ярай, кидая на меня короткий взгляд.
Он ведь… про Ирнэ говорил? Вряд ли здесь шла речь о чём-то другом, кроме сестры или того, что случилось с магистром. И вот опять создавалось впечатление, словно для Ярая я всё ещё пустое место – то, как он непринуждённо продолжил разговор, соизволив одарить меня только взглядом… было неприятно, как минимум.
Кирино изогнул бровь и нарочито медленно закинул ногу на ногу. На меня хмырь даже не посмотрел. Оставалось только мысленно сжать кулаки, собрать всё своё самообладание и стиснуть зубы. Не хотят обращать на меня внимание? Ну и пусть. Трястись и бояться больше не буду, во всём происходящем я замешана ничуть не меньше, так что имею право получить ответы на вопросы. Отмалчиваться теперь уж точно не стану – и так жалела, что не нашла в себе силы вмазать отцу или хотя бы вылить на него тот чайник. Какая-никакая, а всё-таки месть для успокоения души.
– Когда она покидала Алитту, – начал пояснять Ярай, поняв, что Кирино одной фразы недостаточно, – срок был ещё слишком незначительным, чтобы я что-то заметил. Иначе бы ни за что не отпустил.
– Вы с Ирнэ связаны? – потянувшись за ножом для писем, как бы между делом спросил Кирино.
– Вам, магистр Таэдо, должны быть знакомы те узы, которые могут создавать целители.
Коротким жестом Кирино остановил моё возмущение, мол, не переживай, я объясню тебе всё потом, но что-то внутри требовало здесь и сейчас разъяснить, что за узы и причём тут беременность сестры. Стоп. Она была беременна.
Осознание, что таким образом Ирнэ осталась без магии, оборвало всякое желание выяснять что-то ещё.
– Вы чувствовали её вплоть до Кипенного? – всё выспрашивал хмырь, начав крутить в руках нож.
– Я чувствовал её, когда она уезжала в Академию. Расстояние не помеха, особенно в этом доме, где каждая его частичка пропитана магией.
– Тем не менее, вас это не спасло, – хмыкнул Кирино.
Ярай замер. Длинные узловатые пальцы постучали по подоконнику, перебежали на тяжёлую ткань штор, вцепились в неё…
За окном день был в самом разгаре. Солнечные блики на волнах превращали море в серебристую качающуюся гладь, королевский дворец слепил белизной, по набережной бегала детвора – яркая картина майского дня отпечаталась в памяти. Что там пытался высмотреть Ярай?