Когда дон Хуан умолкает, я тоже молчу. Он садится на стул напротив меня, и к нему подходят мои неразлучные спутники, они ложатся у его ног и вздыхают. Вздыхают шелковые нити; бродят радары шелковых нитей; шелковые нити, рассыпавшиеся, как гуси, как ветки цветущих черешен, как колокола дальних обителей, полные страсти, юности и безграничного желания разодрать невозмутимый лик правды — если она только существует — францисканцев, так ожидавших прихода Шамана.
ПАССАЖ БЕЗ ОБИТЕЛИ. Они старалась усадить его поближе к алому сиянию костра, чтобы задержать его подольше, они очень суетились, организуя этот прием, потому что его визит был очень уж странным, ведь было известно, что он детально исследует пределы своего континента; потому что они, обитатели пустыни львов — все монахи всех видов львов всех пустынь — на следующий день дремали после своих принудительных работ, после дней, заполненных выслеживанием и подкарауливанием. Они так долго не двигались, что стали подобны кладбищам, издали они казались разбросанными крестами, они не трогались с места, они были подобны тем садам, что сами же и возделывали. Они наверняка могли бы проторчать в своих обителях до следующей зимы, но разве возможно удержать тайну убегающих ночи и дня?
Таково было для них отсутствие Шамана, столь же скрытого, как слово Бога, которое услышишь не каждый день.
Они оповещали друг друга звоном с колоколен, если в какой-нибудь из тысяч рассеянных повсюду обителей его замечали на тропах его старого леса. Бывало, что его поджидали у тропы, ведущей в обитель, а он вдруг являлся вместе со своими оленями там, где не было никаких дорог, а были только скалы. Было очень трудно задержать em внимание, не было ума, способного приблизиться к нему и не отдаляться, но, когда это случалось, монахи — по странному совпадению, Львы* — воспринимали этот мед, несомый Шаманом, он капал даже с его губ. Их просто зачаровывало присутствие Хуана Диего.
Бога можно вновь обрести только в свободе чувств и ощущений, он врывается в них, подобно красоте. Мед на губах. Это дар шаманского Прикосновения.
Жившие в обителях еще никогда не были так близки и так далеки от него, как в то последнее время. Они знали и предчувствовали, что потеряют его. Многие из них лома ли себе голову, стараясь придумать, как отвести его от пути, начертанного неумолимой судьбой. Как спасти ему жизнь. Вот такова была тогдашняя францисканская, доминикан-екая и августинская «атмосфера».
Монахи отдаленных обителей, отшельники, мятежные, дерзкие и склонные в крайним мерам, а также некоторые из менее значительных шаманов, еще слишком привязан-ных к своим извечным богам и упорствовавших в своих хижинах, на вершинах и в мистических пещерах, вдали от доиспанских руин и повседневности храмов, воздвигнутых Курией, усиленно размышляли в тишине, как полнее постичь Шамана Хуана Диего. Но — опять «но» — все они, так или иначе, были беглецами, усталыми или дерзкими, отправляющимися в отдаленную миссию или приход, или доминиканцами, которые переоделись Львами, — они, овцы. Как будто антиподы могли вместе усесться за стол в этом столь зависящем от обстоятельств и столь сложном мире таких разных человеческих обычаев. Они усаживались, особенно когда точно знали, что Хуан Диего — его ближайшие друзья-мистики называли его оленем-бабочкой, собакой-волком, совой-дятлом, птицей-орлом, благословенным кецалем-змеей — появится. Может быть, в последний раз, этого никто не мог угадать. Пересекая пределы своих пространств, они, монахи (как бы все они ни назывались), были Львами и встречали его так, как встречают рассвет, — так, словно наступает последний день мира.
*Имеются в виду монахи — рыцари ордена Льва. Орден Льва — специальное подразделение ордена тамплиеров, предназначенное для защиты святых реликвий Запада. Тамплиеры (от фр. temple — храм), или храмовники, — члены военно-религиозного ордена Бедных рыцарей Христа и Соломонова храма, основанного в Палестине в 1118-1119 годах.
Складывая вот так костер, все они радостно сознавали, что рискуют всем, вплоть до жизни, из-за ожесточенных преследований, которым подвергался Шаман (единственной роскошью монахов были их жизни, и они рисковали ими, чтобы принять его). Они собирали множество веток и сучьев, разбросанных повсюду, — однако никто из них не рубил деревьев, поскольку шаман запрещал им опустошать леса, — чтобы разжечь костер, если приблизится тот, кого они называли Спасителем Пределов.